– А тут у вас что? – Я указал на здание бывшего клуба. Сохранилось оно очень даже неплохо. В темноте было не разглядеть, но мне показалось, что стены выкрашены в новый яркий цвет, а на крыше имелись совсем свежие заплатки черепицы.
– Велисова книга, – буднично ответил бабай. – А вон в том ларьке мы амбар устроили.
Я резко остановился. И резко одернул проводника.
– Погоди, как это Велисова книга? Вы что же, тут незаконный портал устроили?!
Сощурив свои хитрые глазки, бабай изобразил явное недоумение.
– Не бзди, начальник. Он у нас односторонний. Отсюда можно, а к нам ни-ни. Так что все честь-почесть, короче, по закону. И в департаменте соответствующую регистрацию имеем.
Его словам я, конечно, не поверил, но развивать тему не стал. Все равно правды не добьешься. Вот вернусь в отдел, черкану рапорт и отправлю по территориальности в Коломну. Пускай местные разбираются, все-таки их вотчина.
– Скажи честно, чего тебе от нас надь? – откровенно спросил бабай.
А вот это разговор: не люблю я этих тварей на доверительную беседу выводить. В отличие от людей, у них ведь слабостей нет. Разве что самые примитивные: пища и человеческие эмоции – по сути, одно и то же, поскольку нечисть именно нашими страхами и тревогами питается. Хотя порой и человеческую еду употребляет. Но это по желанию. Например, лешие кефир очень уважают.
Короче говоря, откровенность за откровенность.
– Бес нам нужен. И не говори, что такой не обитает в вашем клоповнике, не поверю.
Проводник хмыкнул:
– Бес… Имя распространенное, вроде Ивана. У нас таких десяток наберется. Личное имя-то имеется?
Я понимающе кивнул:
– Чуром его кличут.
Было заметно, как заиграл скулами бабай. Но вместо ответа он свернул куда-то в проулок и махнул рукой, зазывая нас за собой.
Сразу за покосившейся плетеной оградой стоял огромный деревянный дом. Окна были забиты, на двери – огромный замок, правда не заперт – висел себе на одной душке. Внешне вполне себе сносное жилище, в отличие от остальных домов. Но было тут кое-что интересное, на что стоило обратить особое внимание. Все пространство за забором было усеяно деревянными крестами. Сколочены из старых, сильно почерневших от времени досок.
– А это еще что? – поинтересовался я.
– Это от бывшего хозяина, вернее хозяйки, досталось, – пояснил бабай. – Наследство, так сказать.
– Обереги?
– Ага.
– Погоди, так в этом доме обитал человек, что ли? – поразился я.
Проводник причмокнул:
– А то как же. У нас бесам все самое лучшее причитается.
– Хочешь сказать, среди вас живая душа жила? Одна?!
– Жила… одна, конечно… – подтвердил бабай. – Ну, а что тут такого… Нам среди вас можно, а наоборот нельзя, что ли? Неправильно так рассуждать, ущемление прав, так сказать.
На моем лице возникла кривая ухмылка.
– Хватит демагогию разводить. Лучше скажи, дома нынешний жилец?
– А почем я знаю, – пожал плечами бабай. – Мне за ним следить резону нет. У меня других дел хватает.
Только я собирался открыть калитку, как передо мной возникла худощавая фигура стажера. Он деловито провел взглядом и, обернувшись, обратился к проводнику:
– Скажите, а кто проживал в этом доме до Чура?
– Знамо кто, – тут же откликнулся бабай, – Ефросинья проживала. Сто лет, почитай, землю топтала, а все никак ее тудой не забирали. Даже когда деревня вымерла и мы заселяться стали, она переезжать отказалась. А настаивать на выселении никто не стал. Вот так эта старуха свой век и дожила. Годков эдак десять, если не больше, среди нечисти ютилась. Но мы, крест даю, бабуську не трогали. Уговор есть уговор!
