Отдел примирившихся врагов - страница 8

– Надо было родиться оборотнем.

– Боюсь, это сделать ещё сложнее, чем переродиться вампиром.

– Почему?

– Потому что, когда мы появляемся на этот свет, никакое окошко не вылазит с выбором расы или пола, – саркастично произнёс Марсель и добавил гораздо тише: – И сейчас я нахожу этот факт весьма удручающим.

– Но стать вампиром – это выбор.

– Да, – задумчиво подтвердил он, потому как вспомнил женщину, встретившуюся им в Пледоксе: симпатичную, голубоглазую полукровку, чем-то отдалённо похожую на него самого – впрочем, это могло быть и самовнушением. Тогда Марсель так удивился её возгласу, что ничего, кроме имён, не узнал. А уже позже выяснил: этого недостаточно, чтобы найти одного конкретного человека или даже полукровку из сотен миллионов других, проживающих на территории Ксоры. – Вот только я не помню, почему захотел им стать. И чем больше об этом думаю, тем сильнее сомневаюсь, что это вообще произошло по моей воле.

– Проводить ритуал без согласия человека – незаконно, – возразила Вэл и хотела что-то ещё добавить, но передумала и погрузилась в собственные размышления, полупрозрачными лоскутками долетающие до него в виде остаточных эмоций.

– Знаю. Но сливки аристократии Флемоа считают, что для них законы не писаны. И клан Лафайет находится на вершине вампирской пищевой цепи. Он входит в десятку наиболее влиятельных семей. Выше находятся лишь довремённые. Поэтому иногда члены нашего клана творят настоящий беспредел.

– Но если тебя против воли сделали вампиром…

– Да, это будет скандалом мирового масштаба, – мрачно усмехнулся он.

Она откинулась назад, прижавшись лопатками к шёлковым простыням и повиснув у него на руках. Такая тонкая, красивая, порочная. Он скользнул вечно голодным возле этой женщины взглядом от аккуратной ямочки пупка по аппетитным полушариям груди и остановился на тонкой, изящной шее. Картина, представшая перед его глазами, пробуждала в Рике желание оставить метку чуть повыше хрупких ключиц на манящем изгибе. Ему ещё никого так сильно не хотелось заклеймить, как эту чертовку – прямо до ломки в костях. Оттого его движения отличались большей резкостью, чем обычно. Они почти граничили с грубостью. Невозможность получить то, что он хотел, медленно сводила его с ума.

Рик потянул сладко стонущую Донну за поясницу, снова усаживая у себя на ногах, и глухо попросил, скользнув ладонями по шелковистой коже вниз, чтобы помочь руками ей двигаться в нужном темпе:

– Укуси меня.

Дважды просить её никогда не приходилось. Она выпустила клыки и глубоко вонзила их в шею, впрыскивая в кровь токсин, вызывающий эйфорию. В нём тут же забурлил жидкий огонь, поднимаясь из недр, отыскать которые не удавалось другим женщинам. Пальцы сжали упругие бёдра, и Рик почувствовал, как взрывается подобно вулкану, пробудившемуся от долгого сна. Он тихо зарычал и прихватил зубами кожу на покатом плече, слабо пахнущем розами, но совсем чуть-чуть, чтобы случайно не прокусить её.

– Ты сегодня быстро, – промурлыкала Донна, лёжа у него на груди. Кончик острого ногтя вырисовывал на его коже причудливые узоры.

– Дай мне несколько минут, и я буду готов пойти по второму кругу, – усмехнулся Рик, вовремя прикусив язык, чтобы не назвать её никаким ласковым прозвищем. И шумно выдохнул, прикрыв глаз. – Теперь я знаю, как вы подсаживаете бедных людей на секс с собой. Ваши клыки пострашнее наркотиков.