Запах витал в воздухе, вызывая все большее отвращение по мере приближения к селу. Но ни это, ни усталость, не действовало на него так, как необходимость выслушивать своих друзей, которые не оставляли его ни на секунду. Лишь сон доставлял ему благостное успокоение, без необходимости выяснять отношения. Но он заслужил. Понимание этого было так же ясно, как и то, что ему хочется напиться до беспамятства.
– Села, села, пыльные дороги, крестьяне… – бубнил Малин, идя рядом. – Когда все это уже кончится, а? Погодите, что это? Что-то новенькое? Ах нет, это же коровья лепёха. В сотый раз за день.
– Тебе не угодить, – развел руками Анслав. – Будь здесь сотни прекрасных наложниц, ты бы жаловался, что их слишком много. Или слишком мало. Или, что в сутках слишком мало часов. Хотя согласен, вид этих халуп, мало чем может порадовать. Я бы предложил оказаться где-нибудь в Миране, на княжеском приеме. Выпить доброго вина, спеть. Или отправиться в Альспорт. Да я даже готов отправиться в Белостенье и послушать проповеди этих церковников, нежели шляться по одинаковым лугам. Может быть, Радомир, когда все это закончится, мы отправимся куда-то, где повеселее?
Он молчал.
– Ты думаешь, это когда-нибудь кончится? Нет, Радомир будет таскать нас по всему свету, сам не зная для чего. Что дальше, Радомир? В какое очередное болото ты нас приведешь? Или у нас будет поход в дупло белки?
– В дупло белки можешь сходить только ты, – проговорил Радомир, волоча за собой посох.
– Вся моя жизнь превратилась в дупло белки уже давно. Не страшно.
– Ладно, будет вам. Лучше скажи нам Радомир, что ты хочешь там найти? Все наши поиски не приносят никаких плодов.
– Мы исправляем ошибки.
– Заметь, твои ошибки, – вставил Малин, выпятив бороду.
– Я бы назвал это общей ошибкой, – пожал плечами миротворец Анслав. – Только вот не замечаю, чтобы становилось лучше.
– Потому что становится хуже, – впервые за долгое время подал голос Вилман.
Радомир внимательно взглянул на него. Вилман стал другим, для этого не нужно было обладать врождённой наблюдательностью. Взгляд стал отстранённым, он все время о чем-то думал, будто забираясь все дальше и дальше в своих мыслях, а здесь от него ничего не оставалось. Радомир наблюдал за ним с нескрываемой тревогой, потому как не мог понять, что происходит. Остальные словно не замечали этого, или не придавали значения, а для него это было важно. Хуже всего, во всем этом было то, что он прекрасно понимал – Вилман прав.
– Ты полагаешь?
– Да, а скоро все станет еще хуже.
Теперь он уже остановился и внимательно взглянул на него. Вилману было все равно. Он смотрел куда-то вдаль, коротковатые светлые волосы слегка шевелились.
– Ты что-то чувствуешь?
– …
– Вилман?
– А?! Да. Я ощущаю нечто. Не могу объяснить. Но ты тоже это чувствуешь, я знаю.
– О чем он говорит? Что у вас тут за междусобойчик ощущений?
– Что-то происходит.
– Это мы уже поняли, скажи что-нибудь новенькое.
– Я не знаю! – отрезал Радомир и пошел вперед быстрее, невдалеке уже стали виднеться хутора деревни.
– Наконец-то, хоть слово правды, – хмыкнул Малин, не отставая. Он никогда не отставал. – Но, может, хоть скажешь с чем это связано? Это всё вонь, о который вы постоянно говорите, да?
– Ага.
– Значит, они стали появляться чаще, так? Значит, мы будем блуждать между этим засранными деревеньками вдвое больше, я верно понимаю?
– Может быть.
