Просыпаюсь от горячего прикосновения к руке, от которого меня бьет током. Открываю глаза и встречаюсь с синим взглядом Молотова, изучающим мое лицо.
- Приехали.
Его голос низкий и немного хрипловатый, и смотрит он так, словно знает каждую мысль, циркулирующую в моей сонной черепной коробке. От неожиданности я подпрыгиваю на сиденье и нервно дергаю ручку, испытывая резкую необходимость глотнуть воздуха. Натопил Молотов в салоне как зимой.
Пробормотав: «Спасибо, что довезли», я влетаю в дом и сразу несусь в душ. Стою под горячими струями в течение пятнадцати минут, после чего заматываюсь в махровый халат и мешком падаю на кровать. Нужно приготовить Диме новый бульон в больницу, но нет такой силы, которая заставит меня спуститься вниз, пока там бродит хозяин дома.
Я прислушиваюсь к шагам в прихожей и дважды перепроверяю, закрыла ли я комнату на замок. Как было бы здорово, если бы Димку отпустили домой уже завтра. Можно было бы обсудить с ним переезд, посмотреть квартиры на Авито.
Кутаюсь в теплый плед и вспоминаю, что хотела проснуться рано утром для уборки, поэтому завожу будильник на пять утра и, обняв подушку, благополучно проваливаюсь в сон.
Подъем дается мне на удивление сложно. Тело не слушается, веки налиты свинцом, и лишь проснувшаяся совесть давит на то, что пора приниматься за работу. Кто-то же должен привести дом в порядок, пока миллиметры пыли на мебели не превратились в сантиметры.
Кажется, еще до того, как я переехала к Димке, у него была помощница по дому, иначе бы он не выплыл из грязи и мусора во время устраиваемых тусовок, но потом, когда я перевезла свои вещи к нему и наша почти семейная жизнь стала не такой бурной и шумной, я стала заниматься уборкой сама и, кстати, неплохо с этим справлялась.
Натягиваю на себя удобные спортивные лосины и майку-алкоголичку и, вооружившись тряпками и ведрами, приступаю к работе. Уборку начинаю со второго этажа - вытираю пыль, мою полы. Возле олигархических покоев стараюсь лишний раз не шуметь, чтобы не прервать олигархический сон. Я все еще не теряю надежды закончить уборку до того, как Молотов проснется.
Чтобы убираться не было совсем скучно, я вставляю наушники и, тихо подпевая Насте Каменских, перемещаюсь на кухню. Швабру я не уважаю, поэтому встаю на четвереньки и натираю тряпкой полы, постепенно продвигаясь назад до тех пор, пока не упираюсь пятками в преграду. Машинально поворачиваю голову и ощущаю, как внутри меня холодеет, потому что в ноздри проникает древесный запах слюнособирательного парфюма, а взгляд упирается в идеально ровные стрелки темно-серых брюк. Вот это да, Юля. Застукал тебя олигарх... раком.
- Что здесь происходит? - доносится сквозь Настенькино пение грозный голос Молотова. - Ты почему здесь... с тряпкой и на четвереньках?
Я откидываю назад прилипшие от пота волосы и, набравшись смелости, смотрю наверх. Молотов выглядит злым. Прямо очень злым. Челюсть сжата, зрачки расширены, темные брови грозно хмурятся.
- Генеральная уборка, - сиплю, вцепившись в тряпку.
- Для этого у нас есть домработница, разве нет?
- Мы перестали ее вызывать с тех пор, как я переехала.
Лицо Молотова немного расслабляется, демонстрируя удивление, но глаза по-прежнему остаются угрожающе черными.
- Что за глупость. Убери тряпку и вызови на завтра уборщицу, - он морщится, словно страдает от зубной боли. - И, ради бога, поднимись уже с пола.
