– Вот я как раз хотела поговорить с вами насчет этого, Александр Борисович, – решительно подхожу и, взяв Машу за руку, отвожу от него. – Мне кажется, я кое-что должна вам разъяснить… И вернуть.
Начинаю отстегивать браслет, но в этот момент он берет меня пальцами за запястье, чтобы остановить… и меня словно током прошибает от этого касания. Голова даже немного кружится. Приходится сесть на скамью рядом с ним, иначе упаду.
Он немедленно пользуется моей слабостью, приобнимая меня за плечи и как-то чересчур заботливо прижимая к себе.
– Все хорошо?
По его покрасневшим скулам понимаю, что не мне одной «хорошо». Силюсь вырваться из дурманящих, кружащих голову объятий… И не могу.
– Ой, как на папку-то похожа! – всплескивает руками проходящая мимо еще одна нянечка – явно новенькая, иначе бы знала «папку» в лицо. – Копия! Одно лицо!
Я дергаюсь, краснею, бледнею, подскакиваю наконец с этой чертовой скамейки и убегаю вместе с Масей, быстро уводя ее внутрь детского садика. Спиной чувствуя, как он смотрит мне вслед.
9. Глава 9
Моя первая пара – финансы. То, в чем я всегда разбиралась очень и очень плохо. Кредитование, процентные ставки, краткий обзор бухгалтерского дела – для тех, кто не хочет изучать его углубленно. К рекламе сей курс имеет самое посредственное отношение, а потому я волнуюсь – не хочется выглядеть дурой на фоне ребят на три-четыре года моложе меня.
Захожу в аудиторию и взглядом выбираю кого постарше – желательно какую-нибудь молодую женщину, выглядящую замужней… Если повезет, кого-нибудь из тех, кто стоял со мной позавчера на открытии детского садика.
И нахожу! Довольно милая девушка с усталым выражением лица. О, я хорошо знаю это выражение лица матери, которая не спала ночь! Могу даже приблизительно угадать по нему, сколько лет ее малышу… или малышке? Я пытаюсь вспомнить, с кем я ее видела – с девочкой или мальчиком – и забываю, что все еще стою посреди лестницы, спускающейся к сцене, перекрывая проход.
– Тётенька, дайте пройти… – раздается за моей спиной насмешливо-кривлявый мужской голос, и я резко поворачиваюсь под взрыв задорного смеха, раздающийся ото всюду.
Передо мной стоит почти полная копия Андрея Баламова, только лет десять назад. Наглый, самоуверенный, одетый в брэндовые шмотки парень с на удивление ровными, словно выщипанными бровями. Вокруг него толпятся девчонки лет на пять моложе меня, каждая из которых, небось мечтает его закадрить…
– А вдруг это преподша? – нарочито громко шепчет одна из этих «приближенных», цепляясь за его локоть. У нее настолько стильная и модная прическа, что я, со своей классической «пляжной волной», чувствую себя пришельцем из двадцатого века, разбуженным из криогенного сна.
– Да не, препод – мужик, – развязно отвечает ей парень, презрительно разглядывая меня. – Это обычная… тётя-мотя.
Я просто выпадаю от такой наглости. Никогда за словом в карман не лезла, а тут совершенно не знаю, что ответить. Немею и чувствую себя старушкой, которой впору побрюзжать о том, что «в нашу пору» мальчики были горааааздо вежливее. И уж точно не инфантилы, оперирующие словами «тетя-мотя».
Сколько ж им лет-то, сегодняшним первокурсникам? Я уже и забыла. Сама ушла со второго курса, будучи вполне себе взрослой, девятнадцатилетней девушкой, пусть и слегка с прибабахом. А этим сколько? Семнадцать? Восемнадцать? А ведут себя как школьники, насмотревшиеся фильмов аля «Американский пирог».
