— Но, Владимир Данилович, все же хотелось бы знать, что вы решили…
— Я пришлю своих юристов. С ними все и обсудите. С меня — финансирование, с вас — отчет.
— Да-да, Владимир Данилович.
— Ну вот и прекрасно. Идем.
Он тащит меня за собой в сторону лестницы. Причем ему, похоже, плевать, что мне неудобно.
— Подождите, за мной должна Эля приехать, — пытаюсь затормозить.
Владимир резко останавливается и надвигается на меня:
— Ты поедешь со мной, а не с Элей. Только я еще не решил куда. Может, сразу на аборт? Моему брату не нужен больной ребенок!
У меня ноги подкашиваются.
Он прижимает меня к перилам. Дальше некуда отступать.
— Владимир Данилович! — мой голос дрожит. — Это не то, что вы подумали!
— А что тут думать? — он упирается ладонями в перила по обе стороны от меня. — И так все понятно. Решила по-быстрому легких денег срубить? Нет, я все понимаю: сына надо лечить. Тут все методы хороши, а? Даже обман!
Его губы раздвигает холодный оскал.
Я зажмуриваюсь, лишь бы не видеть убийственной ярости в этих синих глазах. У самой на ресницах наворачиваются слезы. От обиды внутри все кипит.
Хочу крикнуть, что все не так, но меня останавливает его телефон.
Звонок заставляет Владимира чертыхнуться. Он берет трубку и отодвигается от меня.
— Слушаю, да…
Я поспешно достаю свой телефон. Нужно позвонить Эле как можно быстрее. А может, вообще сбежать?
Украдкой оглядываюсь и натыкаюсь на ледяной взгляд Барковского:
— Даже не вздумай. Нет, это я не вам, — поясняет он в трубку, — продолжайте.
Эльвира не спешит ответить на мой звонок. А больше звонить некому: номера Виктора у меня нет.
Быстро набираю сообщение Эле.
— Топай, — Владимир сжимает мое плечо и подталкивает вперед.
— Давайте спокойно поговорим! — пытаюсь воззвать к его разуму. — Я вам все объясню!
Но проще заставить камень услышать меня!
Этот мужчина будто нарочно игнорирует мои слова. Прет к выходу, как танк, таща меня за собой на прицепе, и тут же набирает по телефону кого-то.
— Объяснять будешь в суде, — цедит в мою сторону. — Когда мы выставим тебе и Центру репродукции неустойку. Ты скрыла от моей семьи такую информацию!
Я резко замираю.
— Суд?!
Они заставят меня вернуть деньги? Боже… где я такую сумму возьму?
— Давай, не тормози, — меня подхватывают под руку и силком тащат наружу. — Думаешь, будем с тобой церемониться?
— Да отпустите меня, — пытаюсь вырваться.
— Моей семье больной ребенок не нужен. Да, Вить, — это в трубку, — ты где? Отлично, жди. Сейчас приеду с твоей суррогаткой. Будешь решать, что с ней делать. Я все объясню при встрече.
— Вы псих! Ненормальный, — отталкиваю его от себя.
Но это все равно что отталкивать кирпичную стену. Ничего не получается.
— Веди себя спокойно, — он слегка встряхивает меня. — Не стоит полошить всю больницу. Тут же больные.
— Я же сказала, что все объясню!
Судя по всему, разговаривать с ним бесполезно: он слышит только себя и то, что хочет слышать. Не человек, а баран! Угораздило же меня с ним столкнуться!
От неприкрытого идиотизма ситуации даже страх проходит, остается одна злость.
На улице Владимир все-таки отпускает меня.
Надо что-то срочно придумать. Хотя бы добраться до Эли! Или дождаться, пока она возьмет трубку.
Мой мучитель направляется к иномарке, думая, что я за ним, как холоп за барином, последую. Да фигушки ему.
Бросаюсь в другую сторону. Вылетаю за ограду клиники.
— Стой! — кричит Владимир.
