Евгения задёргалась, пытаясь вырваться из моих рук, но куда уж там! Я вцепился в неё, как бульдог в кролика, намереваясь довести дело до конца.
– Не дёргайся! – приказываю я девчонке. – Меня утомляют дешёвые игры. Стой смирно, иначе будет хуже!
Она замирает, и я с облегчением вздыхаю. Поняла, что к чему? Кто тут главный?
Чем дольше я держал девушку в объятиях, тем туманнее мне представлялся этот самый конец. Может, выебать её?
От этой мысли возбуждаюсь ещё сильнее. Сейчас она в моей власти. Вся. От корней волос до кончиков пальцев.
Веду по тонкой шее пальцами, наслаждаясь гладкостью и нежностью кожи. Опускаюсь ниже, сжимая пышную грудь ладонью. Жалею, что одна рука занята, и я не могу ухватиться за упругие сиськи обеими. Полушарие так славно ложится в мою ладонь, будто создано для меня.
Девчонка всхлипывает, когда я сжимаю пальцами её сосок через ткань лифчика, и снова пытается дёрнуться, но как-то слабо уже без огонька.
– Хорошая девочка, – шепчу я Евгении, ведя рукой дальше по соблазнительным формам. – Будь послушной, сладкая, и я возьму тебя на работу, клянусь!
Тычусь в её аккуратный попец стояком, уже не стесняясь. Задираю юбку, оглаживаю бёдра. От гладкости кожи этой малышки можно сойти с ума. До кружева трусиков добираюсь уже с нетерпением. Засовываю пальцы за край эластичной ткани, дышу уже как загнанный зверь.
Гладкие нижние губки и мягкий пушок на лобке – ещё одно необычное сочетание. Евгения натуральная блондинка? Если так, волоски, что я трогаю пальцами, должны быть того же медового цвета.
Раздвигаю чуть влажные губки пальцами, нащупывая вход. Девчонка мычит мне в ладонь и пытается оторвать от себя мою руку, вцепившись в запястье острыми ноготками. Меня это лишь сильнее заводит.
Я дома, в своём кабинете. В любую секунду Маша хватится нас и постучит в дверь. Это сущее безумие, но, кажется, я умру, если не вгоню в эту сучку свой каменный член. В паху всё сводит до боли, когда я подталкиваю девушку к столу и загибаю её раком.
Стаскиваю трусы с белоснежных ягодиц, пробуя и упругость булочек ладонью. Мне нужно освободить вторую руку, чтобы продолжить. А для этого Евгения должна вести себя тихо, очень тихо.
– Малыш, – хриплю я, севшим от желания голосом. – Я возьму тебя на работу. Ты принята. Денег дам, сколько хочешь. Сейчас я освобожу твой рот, и ты назовёшь свою цену. Деньгами не обижу, можешь не беспокоиться, красивая!
Я готов наобещать этой дуре с три короба, лишь бы только впустила меня в свою узкую дырочку прямо сейчас! Придётся ещё и за молчание доплатить. Допустить, чтобы девушка разболтала Маше о том, какой её папаша беспринципный кобель, было непозволительно.
Медленно освобождаю рот своей новой сотрудницы и быстро расстёгиваю ремень и ширинку на своих брюках. Яйца уже сводит от безумного стояка. Где-то были гондоны, но в спешке я напрочь забываю обо всём на свете. Надеюсь, сучка не заразная?
– Отпустите меня! – слышу её тихий судорожный всхлип, больше похожий на скулёж. – Не надо, пожалуйста! Егор Васильевич…
Девчонка захлёбывается не то соплями, не то слезами, так что мне приходится развернуть её к себе лицом. Ебать ревущую тёлку мне не очень-то улыбалось.
Натыкаюсь на полные слёз испуганные глаза, и меня передёргивает.
– В чём дело? – рычу ей в лицо.
Встряхиваю легонько за плечи, чтобы в себя пришла. Евгения продолжает беззвучно всхлипывать, трясясь всем телом.
