Островский покинул мою спальню злой и взвинченный, папка так и осталась на полу. Уснуть до утра я так и не смогла. Зачем-то еще три раза перечитала все ее содержимое и выучила наизусть все жуткие вещи, что творил Роб Ричардсон с людьми. Поджоги, пытки, утопление, насильное удержание — этот человек не перед чем не остановится на пути к своей цели.
Что самое страшное — Ричардсон еще ни разу не проигрывал. Это вызывало еще больше ужаса.
7. Глава 7
Он возник на пороге на следующее же утро. В черном деловом костюме, с длинной тростью, на наконечнике которой двуглавый орел. Кратко кивнул мне в знак приветствия, Снежку с Бесом не удостоил даже этого. А после поступью хозяина жизни прошел в кабинет Островского.
— Что нужно этому старому хрычу в такую рань?! — шепнула мне на ухо Снежка. Во взгляде ее читалась тревога.
— Наверняка, что-то по работе… — сквозь страх я пыталась улыбаться. Не хотелось погружать подругу во все те ужасы, что узнала о Робе Ричардсоне. А ведь раньше у нас никогда не было тайн…
Вдруг подошел Бес. Он положил свою тяжелую увесистую лапу на плечо блондинки и тихо шепнул на ухо:
— Все будет хорошо, детка.
От шока челюсть моя едва о пол не ударилась. На секунду я даже забыла, в какой кошмар превратилась наша жизнь. И прыснула со смеху:
— «Детка»?! Вы теперь вместе или как?
Уверенно и четко Бес кивнул:
— Да.
Подруга же нервно забегала глазами по комнате. Красная, как рак, она начала оправдываться:
— Нет-нет, что ты! Это просто такая кличка и…
Рыкнув от злости, Бес резко крутнул Снежку к себе лицом. Смерил взглядом полным негодования и басисто отчеканил:
— Что значит «нет»? А то, что ты вытворяла прошлой ночью, значит, не считается?
Пока Снежка судорожно пыталась собрать мысли в кучу, я под шумок прихватила Анечку и быстро сбежала от скандала подальше. Убедила себя, что самое лучше место для выгула ребенка перед наглухо закрытой дверью кабинета Островского.
Прислушивалась. Уши на всю навострила, но… Ничего! Полная неприкосновенность! Пусть будут прокляты звуконепроницаемые стены.
— Мамочки-папочки… — руки тряслись, пока я таскала Аню из одного угла комнаты в другой. — Когда же они договорят?
Интуиция внутри шептала: речь идет о нас. О чем говорят мужчины? Что обсуждают так экстренно, в восемь утра воскресенья?
Вдруг дверь распахнулась с глухим громким эхом. От страха я подпрыгнула. Обернулась, а Роб Ричардсон уже смотрит на меня со своим хитрым пугающим прищуром.
— Ох, Женечка! — слишком уж вежливо протянул он. Даже самый не чувствительный человек бы понял: он говорит не искренне. Почему-то видеть меня не рад. Неужели, все узнал? Про ложь и любовницу… Пока мысли мои убивали изнутри, старик тем же тоном продолжил: — А мы как раз обсуждали с вашим мужем мою яхту на Сейшелах.
«Вашим мужем», — он выделил особенно четко. На глазах моих появились слезы… Легкие свело спазмом, стало больно дышать.
— И, — я с трудом вспомнила родной язык, — что там?.. На Сейшелах.
— Яхта, милочка. Я же сказал. Ях-та, — меня осмотрели пристально и с интересом. Как зверушку перед забоем. — Вы с Алексеем едете к нам. Ксения очень настаивала. Видимо, жена моя к вам особенно прикипела.
«Особенно прикипела», — и снова этот многозначительный тон. Мол, читай между строк. Меня уже всю трясло, а Анечка зарыдала. Видимо, чувствовала, что мама сейчас хлопнется в обморок.
— Знаете, у нас другие планы, — затараторила я едва внятно. — Муж отправляет нас с дочкой в Мексику. Там лучше климат и…
