Отель, портье и три ноги под кроватью - страница 6

– Вроде кажется, мы слишком много народу набрали, да? Господа, мне неприятно это говорить, но, когда открывается гостиница, особенно такая роскошная, как наша, знаменитая своим сервисом, на первые несколько недель мы должны набирать чуть больше людей, чем нужно. Видите ли, люди приезжают сюда и хотят видеть сервис. Они действительно хотят видеть кучу сотрудников, стоящих вокруг и ничего не делающих. Печально, но это правда, поверьте. И это хорошо для службы регистрации, потому что они получают фиксированную зарплату, но гораздо труднее для людей, которые зависят от чаевых – как вы, например. Парни, я буду честен. Чтобы у нас появилась работа, потребуется некоторое время. Однако у нас уже забронированы ряд совещаний и вечеринок, разовых мероприятий, на которые будут съезжаться до ста пятидесяти автомобилей за раз. Так что мы ждем их с нетерпением. А сейчас я попрошу бухгалтера платить вам фиксированное жалованье, пока бизнес не начнет процветать. А он будет процветать, уж поверьте. Как вам это? Кроме того, в конце месяца мы будем выбирать капитана парковщиков из тех, кому это интересно и кто заслужит это. В качестве бонусов обещаем повышение почасового тарифа и смены в самые лучшие часы. Держитесь, господа. Кстати, вы выглядите потрясающе.

Он хлопнул Кита по плечу и пошел в гараж.

– Вот это дело! – сказал Перри, вновь сцепил руки в замок у себя за спиной и улыбнулся фонтану.

Перри был избран капитаном парковщиков единогласно.

Через месяц все прогнозы господина Дэниелса сбылись: работы прибавилось, гараж заполнился роскошными автомобилями, а наши карманы – чаевыми. Высшие слои нью-орлеанского общества тоже повысили наше благосостояние, устраивая в наших залах банкеты, балы и благотворительные мероприятия, вызывая чрезвычайный и непродолжительный приток трафика, а потом – шквал квитанций в конце вечеринки. Очень скоро нашим любимым гостем из высшего общества стал человек, которого мы между собой прозвали Генералом. Его привозили в канареечно-желтом «бентли», который невозможно было не заметить. Парковщик, стоявший во главе очереди, становился у борта машины, а швейцар открывал дверь. Генерал плохо слышал, плохо видел, его полосатый костюм пестрел и переливался военными наградами (отсюда и прозвище); он приподнимал подбородок и силился разглядеть сквозь свои катаракты того, кто был готов помочь ему. Его покрытая пятнами рука всегда сжимала стопку свежих липких двухдолларовых купюр. Парковщик вставал рядом с автомобилем, как будто намеревался поставить его (хотя шофер скорее позволил бы нам помочиться на свои туфли, чем прикоснуться к рычагам этого «бентли»). Генерал пристально смотрел на парковщика, бормотал что-то милитаристское и вытаскивал для него из пачки двухдолларовую купюру. Единственное, что мы должны были делать – это убедить Генерала, что мы ему помогаем; тогда нам перепадали чаевые. Нажать кнопку лифта, придержать дверь. Черт, просто сделать широкий жест рукой, как бы показывая ему дорогу – и получить двухдолларовую купюру. Он видел так хреново, что можно было семенить за ним, выполняя множество преувеличенно любезных и по сути бесполезных действий, а потом вернуться к остальным парковщикам с десятком свежих липких банкнот.

Не то чтобы наши карманы лопались от чаевых. Я открыл для себя одну неоспоримую истину: парковщик, независимо от места службы, – это работа на износ.