«Да!» – подумала Милена, а вслух произнесла:
– Я и есть госпожа, королева! С таким-то дипломом и такой профессией мне все пути открыты!
Окрыленная мечтами, она не успела и заметить, как промелькнул ее путь. Уже привыкнув к мысли, что весь мир теперь покорится ей, девушка важно вышла на перрон нового для нее города. Морской ветер, встречая Милену, приветливо дохнул ей в лицо, и это легкое, свежее дуновение наполнило ее радостью. С лучащимся от счастья лицом девушка отправилась в Горторг, согласно своему рабочему направлению, свято помня наставления бабушки о том, что надо сразу же попросить для себя подъемные.
И хотя бабушкины речи о деньгах всегда ее раздражали, сейчас Милена о них вспомнила и решила взять на вооружение мудрые слова семидесятилетней Василисы Евдокимовны: «Будут деньги – будет все!»
На новом месте ее встретили приветливо, радушно, разговаривали обходительно, как будто ждали появления нового работника. Подъемные, о которых так беспокоилась бабушка, выписали незамедлительно, выделили койко-место в общежитии, но, вопреки ожиданиям молодого специалиста, предложили должность обычной продавщицы.
Милена сразу сникла от такого оборота.
– Я специалист! – возмутилась она. – Я как минимум товаровед!
И мысленно, как будто сомневаясь, сама себе тихонько напомнила: королева, госпожа…
– Сейчас у нас только эта вакансия, – окончательно сбив корону с юной головы, сказала заведующая Горторгом Спиридонова Надежда Николаевна, грузная женщина возрастом под полтинник со странной грушеподобной фигурой и большой, пышной грудью.
Кроваво-красно накрашенными мясистыми губами она доброжелательно улыбнулась Милене:
– Как появится что-то получше, мы вас сразу переоформим.
Надежда Николаевна говорила тихим вкрадчивым голосом, почти полушепотом, но ее цепкие глаза были похожи на два буравчика, которые сверлили Милену и, подобно лапкам паука, что сидел рубиновой брошью на вороте блузы Надежды Николаевны, прощупывали ее нутро.
Тяжелый, приторно-сладкий аромат духов, несоответствие ласковых и тихих интонаций общему облику Надежды Николаевны (понятно было, что женщина она властная и волевая) и то, как она быстро поставила на место Милену, приняв ее на низкооплачиваемую работу, – все это вызвало у девушки неосознанную внутреннюю неприязнь к начальнице.
Надежда Николаевна, со своей стороны, поняла, что новая сотрудница – девушка не конфликтная, тихая, поддается влиянию и вообще простушка, если по одежке судить.
«Дело сладится, – думала Спиридонова, – видно же, что человек ведóмый, покладистый».
Милена, быстро поддавшаяся паучьему обаянию начальницы и наивно полагавшая, что для нее действительно скоро освободится вакантное место, покорно вышла на работу, встав за прилавок небольшого продовольственного магазина, в ассортименте которого преобладали соки, мороженое, сигареты и прочая мелочь.
Первым посетителем магазина, в котором главной достопримечательностью отныне стала красивая, изящная, похожая на грациозную фарфоровую статуэтку Милена, был добродушный старичок. Он понуро и почти машинально прошаркал подошвами сандалий к прилавку и, словно увидев сияющего ангела, замер. Дедушка, как будто ослепленный попавшим на него светом, прищурил глаза, вгляделся, а потом, словно привыкнув, осмотрелся, расплывшись в улыбке. Тончайшая, как пергаментная бумага, кожа его губ обтянула улыбкой уже давно обеззубевшие десны. Дедушка облизнулся, пристально посмотрел на Милену и, немного подумав, нарыл в закоулках своей памяти заброшенные туда за ненадобностью слова, чтобы теперь рассыпаться в комплиментах перед этой возникшей из ниоткуда красотой:
