Анна – моя старшая сестра. В тридцать седьмом году ей исполнилось девятнадцать лет. Мамина гордость и радость. Отличница в школе. Комсомолка. Все обожали умницу Аню. Ухажёров у Анечки было хоть отбавляй. Все парни мечтали проводить гордую дочь участкового из клуба. Нередко за эти фантазии начищали друг другу физиономии. Аня, и вправду, была красавица для белорусов. Смуглая кожа. Высокая и худощавая. Густые чёрные волосы с синим отливом вороного крыла. Брови полумесяцем. Карие бархатистые глаза подчёркивали длинные ресницы. А ярко-красные губы всегда улыбались. У моей сестры был такой задорный смех, что когда она смеялась никто не мог удержаться. К ней обязательно все присоединялись, и уже неважно в чём была причина веселья. Смеялась Аня – этого было достаточно. Вот какой была моя сестрица! Среди светло-русого и голубоглазого населения Беларуси такие смуглянки, как она, почти не встречаются. Поэтому Анюта была невеста нарасхват, но из многочисленных ухажёров она выделяла только Фёдора Тихицкого, своего одноклассника.
Коленька – обычный советский мальчишка. Воспитанный на большевистских лозунгах в школе, он верил в светлое будущее коммунизма. Его веру в Ленина и Сталина ничто не пошатнуло, даже репрессии. Дети, как же легко управлять их умами… В этом нежном возрасте они все идеалисты и максималисты.
Вот и вся моя семья. Несчастливая и не такая уж несчастная для тогдашнего времени. Обычная для маленького городишки.
О, я ещё не рассказала о себе.
В тридцать седьмом году мне было шестнадцать лет. Я даже не знаю, как себя описать. Красивая? Да. Я могу это сказать с уверенностью. Мужчины всегда смотрели на меня. Только не так, как на мою сестру. В их взгляде не было того восхищения, какое было адресовано Анюте. Сильная половина человечества уже тогда не восхищалась мной, а хотела. Я, словно магнит, притягивала к себе противоположный пол. Однажды Есфирь Исааковна сказала: «У тебя другая красота. Роковая. Такие женщины рождаются покорять, а не покоряться».
Есть жгучие брюнетки, а вот я была жгучей блондинкой. Мои волосы на солнце искрились словно снег, густыми локонами ниспадая с плеч до самой поясницы. Я не любила заплетаться, а в школу не пускали неприбранной, вот и приходилось связывать волосы лентой. Учителям это не нравилось. Они с каким-то упоением отчитывали меня на пионерских собраниях, но со временем угомонились, поняв, что всё это бесполезно. Как ходила с лентой вместо косы, так и буду ходить. С губами мне тоже повезло. Пухлые и розовые. Правда, была у меня тогда вредная привычка. Когда я злилась или нервничала, то кусала губы. От чего они наливались кровью и становились ярко-красным пятном на бледно-мраморном лице. Но, главное моё достоинство это необычного цвета глаза, доставшиеся по наследству от бабушки. Глаза хамелеоны, меняющиеся под настроение или от освещения. Когда я злюсь, они приобретают ярко-зелёный оттенок. В сумерках тёмно-зелёный. Равнодушие или спокойствие окрашивает их в серые тона. Сам узор радужки напоминает чешую змеи. Глаза ведьмы, как говорила баба Тая.
В школе моей страстью стал немецкий язык. Наша учительница Эльза Францевна была немкой и, заметив мою тягу к иностранным языкам, стала заниматься со мной внеурочно. Для большинства детей такие занятия равносильны каторге, но не для меня. Я жила этими часами. Ведь вместе с уроками по немецкому, я с головой погружалась в воспоминания своей учительницы. Она рассказывала мне о мире за гранью Советского союза. Там было всё таким необычным, сказочным, прекрасным и в тоже время чужим.
