Откровения на пути в обитель - страница 20

Перед 2-м курсом нас снова вывозили на сельхозработы в деревню с метким названием Пролейка. Здесь, уже не столь напуганные возможностью исключения из института, мы иногда позволяли «пролить» в своё нутро обменянный на картошку в деревне самогон вприкуску с испечённой на костре картошкой под песни с гитарой. Был тариф «бартера» с местным населением: ведро картошки – трёхлитровая банка молока, два ведра картошки – бутылка самогона, три ведра – русская баня. Условия были, конечно же, достойнее, чем в «Коммунаре», тем паче, что рядом с нами жили и работали старшекурсники. Как ни странно, наши студенческие вечеринки были весьма целомудренны: всё на уровне игривых взглядов, песен хором и плясок на дискотеке. Конечно же, кто-то и тешился в гламурных похождениях, только это не было широко распространено.

В Пролейке я обзавёлся «дежурной» дамой сердца – ПО ТРАДИЦИИ, тайно от неё и без претензий на взаимность. Наташа М. училась на параллельном потоке. Случайно ли, но она, как и моя школьная «невеста» Марина, попала в сферу внимания старшекурсника, и, по-видимому, он «воспользовался случаем», так что «моя дама» днём на картофельной борозде была далеко «не в форме» после ночных приключений.

К третьему курсу у меня стали вырисовываться контуры моего будущего места в медицине. Рамки учебного курса перестали меня устраивать, и постепенно начал формироваться собственный образ врача-практика. В нём главное место принадлежало научным знаниям, мануальным навыкам и естественным способам лечения, доведённым до уровня высокого мастерства и филигранного искусства без зависимости от технических достижений и высоких технологий.

На третьем курсе я стал посещать научный студенческий кружок на кафедре пропедевтической терапии. Немалую роль в этом сыграл преподаватель нашей группы Евгений Иванович Селезнёв. Педагог и клиницист с большой буквы, просто обаятельный человек, он как никто другой соответствовал моему идеалу врача. Выстукивание, выслушивание, ощупывание, расспрос больного были возведены им в ранг культа в хорошем смысле этого слова. Обходы и демонстрации больных превращались в увлекательный и захватывающий детектив в расследовании преступных действий болезни, а беседа с больным – в театральную миниатюру и вместе с тем в урок любви и сострадания. К сожалению, у Евгения Ивановича не было студенческих исследовательских тем. Мне досталась тема «Острая сердечная недостаточость и отёк лёгких» у другого руководителя. Им стал коллега Евгения Ивановича – Семёнов Вадим Алексеевич. Он уступал моему кумиру в преподнесении материала, был непоследовательным, но по уровню энтузиазма и энергии был даже выше. Впоследствии Вадим Алексеевич возглавил кафедру терапии в Саратове. Часами высиживал я в областной научной библиотеке, выискивая материалы по теме. Это было захватывающе. Однако, к сожалению, всё опять-таки закончилось докладом теоретического материала на студенческом кружке. Ещё раз возвращаюсь к теме важности мотивированного и целенаправленного поиска наставника и профессионального интереса в любом деле. Какие колоссальные потери несли и несут наше здравоохранение и государство из-за отсутствия упорядоченной системы профотбора, профмотивирования и спецподготовки наиболее одарённых Господом специалистов!

Следующей ступенькой в науке была работа на кафедре неврологии. Божиим промыслом моим научным руководителем стал Алексеев Геннадий Николаевич – сын того самого маминого «спасителя» нейрохирурга Николая Ивановича. Мне поручили изучать отдалённые последствия стереотаксических операций при эпилепсии. Дали адреса больных, которых оперировали в 70-х годах в Куйбышеве в учреждении, которое называлось почему-то «физинститут» (судя по всему – клиника неврологии и нейрохирургии мединститута). В нём же, кстати, оперировали и мою маму. Я писал письма прооперированным больным со всего СССР и, получая от них ответы, анализировал их. Результаты я доложил на студенческой научной конференции. Было интересно, но вместе с тем глубоко в душе оставался без ответа вопрос: при неплохой теоретической базе стереотаксического метода почему такие скромные результаты? В большинстве случаев припадки через некоторое время возобновлялись.