Читать онлайн Ринат Ашрафзянов - Открой глаза, нас нет

В окончании прочтения Вас ожидает стихотворение. Всего в семи пятистишьях оно раскрывает вложенную в роман – суть, идею, посыл и позитив!

Приятного Вам чтения.

А что если существуют?

– Посмотри на эту фотографию внимательнее, разве ты не замечаешь, что с ней что-то не так? – двенадцатилетний Эрик поднес черно-белую фотографию к лицу мамы, задевая кончик ее носа. – Посмотри, на заднем фоне. Ну вот же, за моим дедушкой, рядом с твоим папой, стоит призрак. Призрак на фотографии еще положил руку на правое плечо дедушки. Мамуля, ты его не узнаешь, кто он такой?

Отроческое любопытство и неисчерпаемая энергия заставили Эрика совсем буквально воспринять саркастический ответ мамы на его вопрос о том, где еще поискать старые фотографии: «Их ветром унесло на чердак». Его сборы на чердак заняли все выходные. Будучи настойчивым мальчуганом, он просил отца и старшую сестру помочь ему взобраться на чердак. Дверь на чердак располагалась в потолке, прямо у входной двери в дом. Нужно всего лишь было дотянуться до нее и, упершись в нее руками, поднять ее вверх, опрокинуть назад.

Сестра сначала не поверила своим ушам, услышав просьбу брата. В свои шестнадцать лет она впервые слышит о том, что в доме есть чердак. Только когда Эрик подвел ее к входной двери, указал пальцем на квадратную дверь в потолке, она охнула от удивления. Она даже три раза подпрыгнула. Но, ни ее роста, ни силы ее прыжка оказались недостаточными, чтобы хотя бы подушечками пальцев коснуться поверхности двери. Отец Эрика Платон Юрьевич и вовсе отделался от просьбы сына обещанием попросить у соседа лестницу. Он даже сделал усилие или видимость заинтересованности в решении проблемы сына. Качнувшись, энергично отец Эрика спрыгнул с дивана и пошел к жаждущему внимания сыну. Глаза Эрика заблестели, надежда засветилась ярким пламенем. Но неизвестные силы заставили отца свернуть на кухню и, они же, погасили вспыхнувшее пламя, заложив разочарование во взгляд ребенка. “Ну вот” – многозначительно вздохнул Эрик, смотря насупившимся видом на спину удаляющегося отца.

Эрик сел на пол в позу лотоса, под самой чердачной дверью. Он уперся локтями в коленки, а голову опустил на ладони. За то время пока Эрик сидел в демонстративно-молящей позе, сестра три раза выбегала из дома поговорить по телефону без свидетелей. И за это же время Эриком была разгадана тайна неизвестной силы, заманившая отца на кухню. Нет, это вовсе не история из любовной пьесы, в которой Платон Юрьевич c пылающей страстью забежал на кухню обнять свою любимую жену после пятиминутной разлуки. Любовные страсти полыхали только в телефоне Киры.

Молочно-ванильный дурман с яркими нотами какао обнял в свои крепкие объятия всех домочадцев семьи Левицких. Вот и Платон Юрьевич не смог воспротивиться соблазну. Позабыв о сыне, он партизаном шмыгнул к столу и, пока жена стояла к нему спиной, увел с тарелки три сдобные булочки. Эрик только и видел, как отец прошел мимо него в сторону своего лежбища, заткнув рот булкой с прижатым к уху телефоном и что-то мыча по дороге. Мама Эрика, почувствовав диверсию, встала в дверном проеме распахнутой кухонной двери и, улыбаясь, многозначительно проговорила уже плюхнувшемуся на диван мужу – “ну ты и кот!”. Она окинула взглядом Эрика, подмигнула ему и скрылась на кухне.

По возвращению домой, в третий раз, Кира споткнулась о брата, ударив своей худощавой коленкой брату между лопаток. Конечно же, все произошло случайно. Амурные страсти сделали ее глаза слепыми. От удара Эрик распластался на полу. Не издав ни единого звука, плотно сомкнув губы от боли, он вернулся в свою комнату с уже созревшим планом действий – взобраться на чердак завтра, когда все отправятся в магазин для совершения воскресных продуктовых закупок. По его расчетам сестра не могла не пойти с родителями. Ведь Эрик прекрасно знал, что излюбленный мамой продуктовый магазин находится в крупном торговом центре, где у Киры всегда есть возможность поклянчить у папы модные вещички.

На светлом покрывале его кровати были разбросаны фотографии разных цветов и размеров, словно это были разбросанные пазлы одной картины. Среди них были старые черно-белые фотографии, потерявшие былой блеск. Года наложили на них видимый слой желтизны. На фоне старых фотографий выделялись современные цветные фотографии. Они выглядели так, словно на мокрый, серый, снег были выложены весенние, яркие цветы. На полу рядом с кроватью лежали ножницы и множество разноцветных обрезков-картинок из журнала, которые были аккуратно сложены в стопочку. На столе, на всей его площади, лежал большой белый лист. На нем были старательно приклеены фотографии. Под каждой из них черным фломастером был приписан год, когда был сделан снимок. Красными овалами обведены расплывчатые белые пятна. А на белом листе к этим овалам были нарисованы красные стрелки. Белый лист был озаглавлен жирными черными линиями: «ФОТОПРИЗРАКИ».

Наутро, Эрик лежал лицом к стене, с головой укрытый одеялом. Он всеми силами старался не открывать глаза и не показывать виду, что он проснулся. Эрик никак не реагировал на мамины просьбы проснуться. Он дышал ровно и иногда, для пущей видимости крепкого сна, делал глубокие вздохи, посапывал и причмокивал. Хотя, от таких громких возгласов сестры, с требованием купить ей новые наушники, проснулся бы даже солдат, изнуренный битвами и солдатским распорядком дня.

Дождавшись, когда защелкнет замόк входной двери и со скрежетом совершит два оборота, Эрик открыл глаза, быстро скинул с себя одеяло и подбежал к окну, которое открывало вид на улицу. Ему уже не впервые удается наблюдать за происходящим во дворе оставаясь незаметным. Вот отец, мама и сестра вышли со двора, повернули направо и скрылись за изгородью соседского участка. Отойдя несколько метров от ворот, мама привычно оглянулась и посмотрела в окно. Но домашний наблюдатель остался невидим ее проникновенному родительскому взгляду. Теперь дом полностью остался в распоряжении озорного мальчугана, ищущего следы призраков в материальном мире, с его планами раскрыть таинства заброшенного чердака.

Из кухни Эрик мигом приволок два стула, которые больше походили на табуретки. Они были без спинок, на четырех деревянных ножках. Эрик с ювелирной точностью поставил первый стул прямо под чердачной дверью, предварительно поелозив его в разные стороны с выражением лица опытного инженера, который производит вычисления траектории полета ракеты. Как только первый табурет занял свое место, Эрик сразу поставил на него второй. Растопыренные ножки стула в аккурат, тютелька в тютельку, встали на углы сидения первого стула. Вложив фонарик в задний карман, Эрик аккуратно встал на сидение первого стула, поставив ноги между ножками второго стула. Стараясь не разрушить конструкцию он, c расторопностью эквилибриста, поочередно занес оба колена на второй стул. Конструкция немного качнулась, а ножки второго стула предупредительно сместились влево. Две ножки другого стула стояли на самом краю сидения первого стула, и казалось, что третья ножка вообще свисает без должной опоры. Хватаясь обеими руками за края сидения, Эрик поочередно встал на ноги, и после, выпрямился в полный рост. В одиннадцати сантиметрах от его головы расположилась желанная дверь. Он уперся обеими ладошками в дверь и поднял дверцу настолько, насколько мог позволить его рост. Но этого оказалось недостаточно. Пробуя встать на цыпочки, стараясь поднять дверь как можно выше, конструкция из стульев стала западать в бок. Мальчуган, что есть силы, подпрыгнул вверх и успел занести оба локтя на чердак. Чердачная дверь, захлопываясь, ударила его по голове. Эрик простонал от боли. Конструкция из стульев с грохотом развалилась, а Эрик остался висеть на краю чердачного проема, с дверью на голове.

От края чердачного проема до окна, выходившего во двор, по полу шла светлая широкая полоса дневного света. Полоса осветила предметы на ее пути, а в освещенном воздухе летала пыльная мишура, поднявшаяся после жесткого приземления Эрика на край чердачного проема. Летающая пыль была больше похожа на рой мух, который, спустя несколько минут, снова опустился на поверхность чердачного пола, откуда и взлетел.

Цепляясь руками за близлежащие прибитые доски, Эрик вытянул себя из чердачного проема, ползя сначала на груди, потом на животе до тех пор, пока целиком не оказался на чердаке. Чердачная дверь соскользнула с его пятки вниз и с грохотом захлопнулась. Дом погрузился в тишину.

Справа от окна, в дальнем углу чердака стоял стол. Даже через толстый, накопившейся за годы слоя пыли, можно было увидеть черный цвет столешницы, которую как будто очень грубо обтесал слесарь, оставь на его поверхности глубокие шероховатости. От столешницы до пола на солнечных лучах блистала плотная паутина, в которую была вплетена добыча – мухи, осы. За ней можно было разглядеть несколько выдвижных ящиков с массивными круглыми, потертыми, ручками.

Отряхнув свои шорты от собранной с пола налипшей пыли, Эрик подошел к столу. Он взял с подоконника металлический прут, похожий по форме изгиба на кочергу. Замахнувшись, он изо всех сил ударил прутом по столешнице. От удара со стола взлетела пыль, превратившись в плотное серое облако. На месте удара осталась толстая светлая полоса. Эрик пронзил прутом, как мушкетер, паутину по самому ее центру. Круговыми движения, он нанизал на прут всю паутину, как сахарную вату на палочку. Взмахнув в очередной раз своей шпагой, он снова ударил по столу. На этот раз удар пришелся ближе к углу со стороны окна. Со стола что-то подскочило и упало на пол, оставив после себя на столешнице светлое прямоугольное пятно. Предмет оказался на полу аккурат между столом и стеной. Встав на четвереньки, Эрик полез в небольшое пространство, расталкивая стол от стены своими плечами. Нащупав рукой что-то прямоугольное, он схватил его и попятился назад. Прогремел очередной грохот с другой стороны стола. На этот раз упала деревянная коробка, которая была прислонена к противоположной стороне стола.

Эрик поставил коробку и поднятый прямоугольный предмет на освещенную столешницу. Коробка была похожа на армейский ящик из-под патронов с двумя металлическими замками. Дневной свет, проникающий сквозь очень грязное чердачное окно, все еще был способен осветить находящиеся на столе предметы и самого Эрика, который с чумазым лицом и с налипшей пылью уже мало чем отличался от медвежонка.

Эрик отстегнул – сначала левую, потом правую – металлические пряжки на ящике и, подняв крышку, опрокинул ее назад, на столешницу. Поверх перевязанных, сильно пожелтевших стопок бумаг лежала черно-белая фотография мужчины. Мужчина стоял в лесу с охотничьим ружьем в руках. Одет он был в валенки, ватные штаны и зимнюю телогрейку темно-желтого цвета. Подле него лежала туша бурого медведя, на которую он победно поставил правую ногу.

– «Федор, охота. 1949 год», – прочитал вслух Эрик на оборотной стороне фотографии.

Отложив фотографию в сторону, он достал из ящика все перевязанные истлевшей временем веревкой стопки бумаг разных размеров. Развязав одну из стопок, Эри увидел много таких же старых фотографий.

Солнце перевалило через зенит и рассматривало дом Левицких с противоположной стороны. Полоса света на полу чердака заметно сузилась и стала заметно короче, оставив в полной темноте чердачную дверь. Эрик подбежал к двери, поднял и опрокинул ее, оставив проем открытым. Из дома через дверной проем доходил яркий свет, который проецировал светлый квадрат на потолке чердака. Эрик закрыл деревянный ящик на все замки и, ухватившись за него обеими руками, дотащил его до чердачной двери.