А там, наверху – темно, хоть глаза выколи. А в темноте мне всегда кажутся какие-то тени и чудища. Стыдно признаться, но я, похоже, до сих пор боюсь темноты.
Но я не помню, чтоб на чердаке был свет! Там нет лампочки!
Так, взяла себя в руки!
Ступенька «шесть». Поспешно переступила, нога зацепилась за пятую ступеньку и я чуть не упала. Теперь сижу на шестой и обнимаю больную ногу, тихо хнычу, поскуливаю, глотаю слезы, и очень, очень, очень жалею себя.
И тут меня осенила мысль – а что, если ступенька провалится подо мной? Я глянула вниз – высота около метра, внизу хлам, но с моим-то везением (вон, как нога болит!) мне наверняка грозит инвалидность.
Я разозлилась на саму себя, встала и злобно уставилась на дверь чердака. Ну, все! Берегись! Я иду!
Ступенька «семь». Почти весь свет остался внизу. Вдруг я совершенно отчетливо услышала чьи-то голоса. Слов не разобрать…
– Кто здесь? – громко спросила я, прижимаясь к стене и готовясь бороться до последнего.
В ответ – тишина. Голоса удалялись. Похоже, это просто кто-то гуляет по дачному кооперативу.
– Разгулялись тут всякие, – проворчала я и была уже готова перейти на восьмую ступеньку, как вдруг услышала прямо над своей головой, на чердаке, мелкие-мелкие шаги и шорохи.
Мыши? Жуки? Или все кажется? Мурашки поползли по спине. Я снова занялась самовнушением: здесь никого нет, только я, глупости все эти страхи; а если мыши – ну, так что же, это всего лишь маленькие серые существа.
О крысах даже не хотелось думать. Крышка погреба плотно закрыта, но… нет, лучше не думать.
Ступенька под ногами заскрипела, и я быстро, чтоб не дать себе еще посомневаться, шагнула вперед.
Ступенька «восемь». Ну, вот. Остался еще шаг, еще ма-а-аленький такой шажочек. Если я его сделаю, то покормлю себя шоколадкой (она в сумке припрятана), а еще в пакете лежит печенье.
Я закрыла глаза и решила собраться с духом, чтоб сделать последний шаг, но тут…
Я четко представила, как открываю эту треклятую дверь, а там все-все заросло паутиной, и в окошко почти не падает свет, там темно-темно, а по полу бегают мыши и противно пищат…
И тут я запаниковала. Сердце стучало так, будто хотело первым сбежать с этой лестницы, пульс гулко звенел в ушах, в висках, на затылке, в горле, груди и животе, я стала задыхаться и непонятно как схватилась одной рукой за железную трубу, а другой – за стену и сделала этот сумасшедший, отчаянный, последний шаг.
Ступенька «девять». Теперь замок находился на уровне груди, а не лба, как раньше, в детстве. Задыхаясь, сходя с ума от страха, дрожащими руками я достала из кармана ключ и попыталась вставить его в скважину замка, но тут он выскользнул из моих рук, мокрых от пота, и упал вниз.
В отчаянии я села на ступеньку, и прижавшись лбом ко все так же холодному и сердитому, как в детстве, замку, горько зарыдала.
Так плачут маленькие дети, разбив коленку: громко, выводя рулады, произнося немыслимые звуки, покачиваясь из стороны в сторону и заливаясь слезами.
Как я давно так не плакала!
Мне было жалко всех. Себя, потому что болела нога и было очень страшно, и потому что некому пожалеть и утешить. Мне было жалко брата, потому что его не отпустили пораньше и ему придется идти по темному лесу сюда. Мне было жаль дачу, потому что на ней некому жить, и жалко чердак, на который никто не поднимался целых пять лет. Меня охватило такое огромное чувство нежности ко всему, что я не выдержала и… улыбнулась.
