Увечных сокамерников Микроба, кого на костылях, кого в гипсе, я выпер из палаты с решетками на окнах. После чего приступил к задушевному разговору.
– Не виноват я! – тут же с вызовом начал хорохориться Микроб, даже не выслушав, что от него хотят. – Все грязный поклеп и гнусная провокация!
– О, как запел, – всплеснул я руками. – И за нож не хватался?
– Не хватался. Когда сотрудник милиции, то есть ты, мне представился, я вытащил нож, чтобы бросить его на землю. В это время сотрудник милиции, то есть ты, превысил власть, беспричинно ударив меня и сломав ногу!
– Ух ты, – даже восхитился я юридически выверенной правильной речи Микроба. – Сам придумал? Или посоветовали добрые люди?
Я выразительно обвел рукой опустевшие койки. Обычно в таких местах находятся ушлые советчики, закончившие свои юридические факультеты в лучших зонах СССР.
Микроб не ответил и, откинувшись на подушке, гордо уставился в потолок, изучая на нем извилистую трещину.
– Ладно, все это лирика, былины и сказки, – махнул я рукой. – Меня интересует, куда ты вещички потерпевшего дел.
– Какого потерпевшего? – буркнул Микроб. Похоже, потерпевших у него было много.
– Ну которого вы срисовали у Базарного переулка. Про остальных жертв пока говорить не будем – там вопрос отдельный. Ну, вспоминай, с портфелем, высокий такой.
– Даже не пойму, о чем вы, гражданин начальник, – равнодушным голосом произнес урка.
– Да ладно тебе ломаться. Твои волчата тебя и вломили. Шел солидный мужчина, никого не трогал. Хотели толпой на него навалиться, выпотрошить, но не стали. Слишком тот серьезно выглядел, в дорогом пальто и шляпе, за такого и пострадать можно. Это не пьянь по переулкам у Завода после зарплаты потрошить.
– Ну тогда какой с меня спрос? – Он приподнялся на кровати и посмотрел на меня с ненавистью. – Никого не трогали – сам же сказал.
– Оно так. Вот только еще говорят, ты в одиночку за ним увязался. Что, хотел показать высший класс мастерства сопливым воспитанникам?
– Не было этого! Пусть в глаза мне скажут!
– Да скажут, за это не беспокойся.
– Никого я на гоп-стоп не брал. Все это провокация. Ножик да, мой, за него отвечу. Но больше года не дадут, да и то… Я же ныне пролетариат, на заводе работаю. Поруки там, поручения.
– Ох, значит, не хочешь по-хорошему… – Я вытащил удостоверение, ткнул ему под нос. – Читай.
Он сперва мазнул небрежно взглядом по корочке. Потом вчитался. Тут с него и стал сползать нездоровый туберкулезный румянец, делая его вообще похожим на труп.
– Капитан госбезопасности, – прошептал он.
– Так что напал ты не на сотрудника милиции, а на чекиста. Да и тот гражданин с портфелем тоже не простой. Прослеживается, знаешь ли, тут связь с бандпольем и зарубежными разведками. Слышал небось, что в начале года смертную казнь за государственные преступления восстановили. Так что намажут тебе лоб зеленкой, Микроб. И никакие тебе дешевые уловки, мол, я не я и лошадь не моя, не помогут. Ну, что думаешь? Как, будешь жить? Или все же умирать?
Он набрал в легкие побольше воздуха. Хотел что-то выдать дерзкое и обидное, но прикусил язык. Задумался. Потом удрученно произнес:
– Что мое, то мое. Возьму. Ну было, гопничал, волчат натаскивал. Можно сказать, ремеслу обучал воровскому.
– Не льсти себе. Грубый гоп-стоп с благородной кражей не мешай.
– А все одно – работа. Вор обязан молодежь воспитывать. Вот я и воспитывал.
