Открытое небо - страница 14

Он был одним из сыновей вождя клана, правящего в далекой, одуряюще жаркой и нищей африканской заднице, забытой или проклятой всеми богами, куклами вуду, священными рогами и духами предков. Папаша прислал наследника для получения высшего образования в холодную страну белых людей, оставшуюся в памяти папаши великой бесплатной державой.

Через пару месяцев новоиспечённый студент, освоивший несколько матерных фраз на местном языке, оказался в… сложной жизненной ситуации, воспользуемся удобным штампом. Власть на родине сменилась, из шкуры старого вождя сделали удобный барабан, братья канули в межплеменном побоище. Денег не стало и не предвиделось. Пытаться искать вчерашних своих – значило пытаться пойти путём отца.

Обнаружив новые обстоятельства, ректорат и администрация общежития (гордое название, обозначающее тёщу декана, восседающую в бардаке) указали студенту на улицу.

Сердобольные соседи по этажу налили ему напоследок водки и все проблемы стали несерьёзными. Но с неумолимостью настало утро, в котором он оказался без документов и чемодана. В котором единственным его капиталом было мерзкое ощущение помойки во рту и ещё тошноты от удара под дых, полученного от охранника, проводившего за проходную.

Начало зимы, продирающий холод, ни крыши, ни родных, ничего и никого. Холодная чужая страна. Непредставимо большое пространство, в котором некуда идти.

Юноша не избрал очевидный путь колоритного бомжа, собирающего у зевак мелочь на вечную дорогу домой. У юноши оказался ум и характер.

Глухими закоулками и дворами, долгими кругами он уходил дальше от центра города, обходя широкие проспекты, избегая полицейских. Недавно совсем в городе говорили о «деле мясников» – полицейских, распродававших бездомных на органы. Он не понял подробностей этого дела, но инстинктивно чувствовал опасность, исходящую от людей в форме, стоящих на перекрёстках и у станций метро или внезапно возникавших по двое-трое.

Вглядываясь в лица людей, он смутно понимал: его молодость и здоровье – это товары, имеющие цену, и могут быть отобраны у него более сильными. Дальше и дальше от больших шумных улиц, там водятся слишком крупные хищники.

Дальше от ярких проспектов, блеска и роскоши ночного города, от чистых кварталов, дорогих сияющих машин, сытых прохожих, надменных недоступных женщин. Дальше, к окраинам, не встречаясь ни с кем взглядом, пригнув голову, быстро, не останавливаясь. И ещё дальше от людей, мимо уродливых многоэтажек, мимо железных бочек с горящим мусором, у которых греются бездомные, мимо пустырей, через насыпи железнодорожных путей, стихийные свалки со стаями собак, заборы, трущобы, колючую проволоку, все эти лабиринты из камня, железа и плоти.

На глухой окраине он нашел заброшенный дом с чудом уцелевшими окнами. Доски и фанера вповалку лежали под ногами, рулоны утеплителя догнивали в подвале. Он соорудил себе лежбище и заполз в него до утра. На следующий день голод выгнал его во внешний мир.

Сильный и неутомимый, он присматривался и принюхивался ко всему, впитывая девственно чистым сознанием всё полезное для жизни. Он чувствовал себя молодой гиеной, ищущей добычу. И он обнаружил возможности. Они были повсюду.

Ему попадались лежащие на земле беспомощные пьяницы. Почти у каждого при себе была горсть мелочи или даже несколько смятых купюр. Они могли только мычать, едва шевеля слабыми руками, пока он их обшаривал.