Открытый (в)опрос. Общественное мнение в современной истории России. Том I - страница 17

[75].

Перемен тогда не дождался никто: Таганрог, как, впрочем, и вся страна, продолжал жить обычной жизнью, медленно вползая в брежневский застой. Книга Грушина «Социологическая лаборатория», написанная по итогам исследования в 1972 г., была исключена из планов издательства «Наука» по решению нового директора ИКСИ Михаила Руткевича. Дело в том, что за время работы над проектом поменялась политическая картина: «Было заметно, как это движение повернуло вспять, на место прогрессивно мыслящих социологов начали приходить люди с другими ценностями, и это было печально. Перспективы смены этого курса не просматривалось. Все 1970-е годы социология лежала под каменной плитой»[76].

Директор ИКСИ Руткевич все-таки добился увольнения Грушина из института под предлогом длительности Таганрогского проекта и «неторопливости» в подготовке публикации итогов исследования, которые, по его словам, устаревали. Методологические результаты данного проекта, сыгравшего роль учебного пособия для советских социологов, были большей частью опубликованы под несколько необычным названием «47 пятниц»[77], так как семинар Бориса Грушина собирался по пятницам. Спустя десятки лет «47 пятниц» оставались настольной книгой социологов, изучавших общественное мнение.

Однако труд первых советских социологов не пропал даром: «Таганрогский проект заложил основы индустриальной технологии сбора социологической информации, которая, по сути, оказалась востребованной лишь через двадцать лет», – писал в своей книге «Отцы-основатели: история изучения общественного мнения» Борис Докторов[78]. Для отечественных социологов Таганрогский проект стал одной из самых обсуждаемых тем. О нем спорили в курилках и столовых научных институтов, его обсуждали в близком кругу. Все понимали, что это был лишь разрешенный и, возможно, единственный в своем роде эксперимент, но надеялись на продолжение.

Значимость проекта оценили и на Западе, где внимательно следили за первыми шагами советской социологии. «Исследования, сделанные Грушиным в Таганроге, – писала американский профессор Эллен Карнаган, – показали, что, несмотря на авторитарный характер советского строя, его общество демонстрировало „существенную поддержку некоторых протодемократических ценностей“»[79].

Таганрогский проект стал уникальным, аналог ему и сегодня трудно найти – жизнь в городе по сопоставимому инструментарию изучалась в течение полувека: с 1967 по 2016 г. После первого этапа замеры велись группой под руководством Натальи Римашевской: в 1978–1979 гг. (расцвет брежневского застоя), 1988–1989 гг. (зенит горбачевской перестройки), 1993–1994 гг. (шок ельцинских реформ). Далее волны проводились в 1998–2000, 2014–2016 гг. (шестой, заключительный, этап проекта)[80]. Исследование позволило проанализировать процесс адаптации к новым реалиям, изменения в сознании людей под влиянием значимых социальных изменений, провести анализ образа жизни нескольких поколений позднесоветской и постсоветской России.

Сам же Грушин больше всего сокрушался по поводу полного отсутствия обратной связи от советского руководства и неиспользования собранной им уникальной информации при принятии решений: «29 докладных записок в секретариат ЦК КПСС – и ни „спасибо“, ни привета, ни ответа, ничего. На этом все кончалось»[81].

Первый директор ВЦИОМ Татьяна Заславская позже назвала Таганрогский проект «потрясающим для того времени». В момент запуска проекта она была далеко и от Таганрога, и от Москвы – она работала в Новосибирске, в знаменитом Академгородке, в Институте экономики и организации промышленного производства Сибирского отделения Академии наук.