– Не хотите покаяться, Дмитрий Аверьянович?
– Подожди, не стреляй… – забубнил полковник. – Ну, что ты хочешь, мы же были молодые, пьяные… Это было черт знает когда… Давность лет, ты понимаешь, что это значит? Не стреляй… – завыл Глотов, видя, как пришел в движение указательный палец мстителя. – Ну, покуражились, побаловались… Ну, прости, сломали тебе жизнь… Это ведь не я затеял, а Карамыш, это он говорит: а давайте, пацаны, с девчонкой порезвимся… Мы же никого не убили, это ты убил… С девчонкой все в порядке потом было…
– Было в порядке, – помедлив, согласился оппонент. – Разорванная кишка, сильная психологическая травма, но в целом жить можно. Когда меня отправили на зону, она окончательно замкнулась, удалилась от мира. Из дома не выходила, пугалась каждого шума с улицы. Психика дала глубокую трещину. Лекарства и психбольница не помогали. Она жила внутри себя, ни с кем не общалась, почти не разговаривала, личная жизнь отсутствовала. Она скончалась через шесть лет – покончила с собой, наглотавшись таблеток… Ладно, Дмитрий Аверьянович, удачно вам погореть в вашем аду…
– Не стреляй! – завизжал полковник, и физиономия его исказилась, как в кривом зерцале. – Ну, скажи, что ты хочешь? Денег? Я дам тебе денег… Много денег… Достаточно, чтобы компенсировать твой моральный урон… Только не стреляй, не бери грех на душу…
– Денег, говоришь? – Павел усмехнулся и задумался. Несколько минут в запасе оставалось. Менты примчатся с сиреной и мигалкой – он их приближение за версту почует. – Ты прав, Дмитрий Аверьянович, деньги мне тоже нужны. Надеюсь, твоя подруга не устроит нам там партизанскую войну? А ну, поднимайся, тварь, живо! – Он схватил испуганного полковника за шкирку, пнул по бедру. – И не вздумай хоть раз притормозить…
Полковник пробовал брыкаться, но эта ночь была не его. Попытки к бегству пресекались с особой жестокостью. Злоумышленник обладал невероятной силой и отменной реакцией. Наверх решили не ходить. Он гнал несчастного к кабинету – несколько шагов от вестибюля. Ключ не понадобился, ларчик открывался просто – каблуком по двери. Полковник что-то лопотал, вибрировал, воюя со связкой ключей. Один из последних был от сейфа. Тянуть резину не удавалось – любая пауза в движениях сопровождалась затрещинами. Хлюпая носом, он вытаскивал из сейфа, вмурованного в стену, пачки денег – российских, европейских, американских. Злоумышленник присвистнул – жил Дмитрий Аверьянович явно не на зарплату. Он рассовывал банковские упаковки по внутренним карманам своей затрапезной стеганки, а когда полковник снова начал тормозить, пригвоздил его хребет каблуком к полу и остатки содержимого выгреб самостоятельно. Стопка документов злоумышленника не взволновала, он порвал ее и разбросал клочки по полу. Улов получался солидный. Он сцапал за шкирку хозяина кабинета, погнал обратно. На втором этаже кто-то хрипел и кашлял – коллеги Глотова начинали приходить в себя. Но чем они могли помочь своему начальнику? Вестибюль был пуст, желающих отличиться не наблюдалось. Полковник повалился под застекленную дверь, стеная от боли и разочарования. Он снова здесь! Ничего не менялось! Это несправедливо! Черепную кость высверливало дуло пистолета, а в глазах преступника блестело предчувствие утоленной мести.
– Засим расстанемся, господин полковник, – утробно вымолвил злодей. Истории неведомо, хотел ли он на самом деле стрелять. Глотов взвился, как поруганная добродетель:
