– Ты, тварь, сука, падла, гнида вонючая, я же дал тебе денег… ты обещал!
– Что-то не припомню, – удивился Павел. – Не давал я вам бездумных обещаний. Ты просто выдал желаемое за действительное. И прекрати, наконец, ругаться, господин полковник. Ты в шаге от вечности, а изъясняешься такими нехорошими словами.
Он допустил промашку. А ведь не ожидал! Полковник шустро перекатился, сгибая ногу в колене, и выбросил пятку! Удар пришелся по голени. Павел ахнул – надо же, какая неожиданность. Он не устоял, пол умчался из-под ног, выронил пистолет с последним патроном – и заскользил плечом по гладкому полу. Полковник подскочил с торжествующим воплем. Но Павел тоже не лежал. Оба бросились к упавшему пистолету. Полковник вскричал от дикой досады – ему бежать предстояло вдвое дальше! Зацепились в голове какие-то шарики за ролики, подвигли на нестандартный поступок. Полковник взревел трубным ревом, сменил направление, помчался, выставляя плечо, к двери. И когда преступник уже вскидывал браунинг, полковник Глотов врезался всей массой в заделанную сантиметровым стеклом дверь. Стекло лопнуло, словно было самое обыкновенное! Верещащий полковник вывалился наружу вместе с осколками и выгнутыми рамами. Павел присвистнул от удивления. Зрелище действительно впечатляло. Он бросился к раскуроченной двери, но всё уже произошло. Окровавленный, побитый, полностью дезориентированный полковник двигался на голом автомате. Он сумел подняться и, валко ступая, наращивая скорость, кинулся в темноту сада. Трещали ветки, пронзительный вопль известил о том, что предыдущие травмы были не последними. Но на скорость это не влияло. Треск веток удалялся. Павел обернулся – фойе по-прежнему не наполнялось желающими отличиться. Попрятались соратники и проститутки. Рев сирены огласил ночную тишину. Работники по вызову прибыли через двенадцать минут. Машина с мельтешащими огнями вывернула из-за леса и помчалась вдоль опушки. За ней еще одна – дала крутой вираж и пристроилась в хвост. Машины стремительно приближались. Захрустело битое стекло – злоумышленник выскользнул из дома и, согнувшись до земли, заскользил к беседке…
В загородном доме воцарилась суета. Мельтешили проблесковые маячки, труженики вневедомственной охраны разбегались с фонарями по комнатам, топали по саду. Разорялся полковник Глотов – выживший и этим окрыленный. Какого хрена все эти люди болтаются по дому?! Все в сад, все в лес! Злодей в лесу, поймать немедленно! Почему вы все такие тупые?! Кто у вас командир?! Боже, когда же в этой стране разрешат отстреливать дебилов?! Живо вызвать майора Плакуна с его спецназом, пусть оцепит район! Это не блажь, в округе промышляет опасный вооруженный преступник, и вовсе не обязательно брать его живым! Работников охраны становилось больше (прибыло подкрепление), но заходить в лес они побаивались (не тот профиль), топтались на опушке да «зачищали» территорию особняка. Из дома с визгом выбежала стайка путан. Девицы бросились врассыпную – ну, не было у них желания общаться с вооруженными людьми. Не для того их выписывали из Дубны… Двоих удалось отловить (после чего сотрудники долго не могли понять, что же с ними делать), остальные канули – видимо, побежали на дорогу, надеясь поймать попутку. Из Литвиново прибыли кареты «Скорой помощи». Избитых офицеров полиции на носилках выносили из дома. Они стонали и матерились. Лишь подполковник Томский, сплющенный диваном, самостоятельно доковылял до «Скорой», где под дикий рев и выяснилось, что у него сломаны несколько ребер.
