– Я уезжаю в отпуск. Одна. Прямо сегодня. По вопросам стирки, глажки и готовки обращаться к папе.
По комнате проносятся недовольные вздохи и стоны детей. Я просто уверена, что их быт без меня рухнет, а квартира превратится в бомжатник. Хочу наказать Егора. Пусть испытает на своей шкуре, каково мне обслуживать всю нашу большую семью + его родителей, которые каждую пятницу гостят у нас.
– Нормально чо, – фыркает Оля.
– Мам, а как же мы? – ноет Роберт.
– А кто мне приготовит гоголь-моголь и заварные пироженки? – дует губы Машенька.
– Папа. Всё сделает папа.
Кстати, Егора дома нет. Наверное, у своей Лисы пропадает, где же ещё? Радуется вместе с ней, что станет папашей в четвертый раз. Вот сволочь!! А ещё нагло заявлял мне в лицо, что тест мой, и я, склеротичка такая, просто забыла. Прибила бы нахрен!
Под укоризненными взглядами детей собираю чемодан. Успею до самолета в Хельсинки обновить свой гардероб и посетить салон красоты. Хорошо, что у меня есть привычка покупать на распродажах пляжные вещи. Наверное, втайне надеялась, что Егор свозит меня к морю позагорать, а не в очередной раз на дачу к своим родителям. Поэтому сейчас запихиваю в чемодан новые вещички с бирками. Кто молодец? Я молодец. Как знала, что в отпуск отправлюсь.
На Гавайи!
Сказать, что я в шоке – ничего не сказать. Перелет через океан. В райское место, да ещё и бесплатно. Залижу на острове свои зияющие раны, приду в себя и вернусь строить новую жизнь. Без предателя мужа!
– Мам, ты должна простить папу, – заявляет Оля. – Он вчера сказал нам, что раскаивается.
– Простить?! – опешив, роняю на пол пакет с босоножками. – Никогда, Оля. Измена не прощается. Даже не пытайся быть папиным адвокатом.
– Мы не хотим, чтобы вы разводились, – говорит Роб.
– Я понимаю, вам тяжело, мне – не легче. Но простить папу я не смогу.
Я хочу его наказать, жестоко отомстить, превратить его жизнь в ад, чтобы он мучился и страдал, как я. Но, конечно, детям я об этом не скажу. И как отомщу, пока не знаю. Но предатель ответит за всё!
– Мама, пожалуйста, прости папочку, – Маша обнимает меня за ноги.
Вот как ей объяснить? Старшие то всё понимают, а малая?
Сажусь перед ней на корточки, смотрю в её наивные детские глаза и говорю:
– Машунь, твой папа совершил очень-очень плохой поступок. Он сделал мне больно, понимаешь?
– Потому что он целовался с тетей Лизой?
Она видела! Просто слов нет, какой урод. При дочери целовал чужую тетку, совсем сбрендил! Я даже знаю, как это было: посадил Машку перед телевизором с мультами, а сам шпарил свою молодуху в нашей спальне.
– Да, и не только целовался.
– Тетя Лиза родит мне братика или сестричку? Я не хочу, – мотает головой дочка. – Роди ты!
– Нет, зайка, кроме вас, у меня больше не будет деток. А у папы и тети Лизы будут.
– Я не хочу! – капризничает младшая. – Она мне не нравится.
Даже ребенок чувствует, что Лизка – гадкая стерва. Дети такие вещи интуитивно распознают.
– Мне тоже не нравится папина новая… – запинаюсь. Любовница? Жена?
– Новая любовь, – нахожу определение и передергиваюсь. А я значит, старая, ненужная, никчемная…
Мне приходится говорить с детьми мягко и подбирать слова. А голове крутится совершенно иное: у Егора не держится в штанах, поэтому затащил в постель эту девчонку. Любит ли он её? Сомневаюсь. Здесь замешана похоть. Старый развратник! Она же ему в дочери годится.
– Значит, папа больше тебя не любит, – резюмирует Машенька.
