"Шейх Мансур Бин…" – я снова не разобрала его имя,– "просит вас отдать ему то, что вы у него забрали" – пропел тощий европеец.
Единственная мысль, которая пришла мне в голову и которую я смогла произнести:" Я не помню, чтобы мы встречались, и что я что-то у вас забирала. Мы разве знакомы?"Лысый неодобрительно на меня посмотрел и что-то там перевел. Шейх подошел к столу, положил на него книгу, внимательно на меня посмотрел. Нотки раздражения и силы в его голосе я услышала и без перевода. Зубы снова начали постукивать, еле сдерживала себя, чтобы не затрястись совсем. Решила, что нужно отвлечься на что-нибудь. Начала рассматривать картину на стене, наверное какого-то современного художника, потому что было совсем не понятно, что на ней пытались изобразить…
– Кем вам приходится мужчина, которого вчера нашли у вас в номере? – акцент у него все-таки был… Похож на чешский, как будто пришепетывал, произнося шипящие буквы. "Дааа, сейчас, конечно, это важно – чех он или поляк!!! Нашла о чем думать. Похоже, вчерашний мужик, не только выпил мою воду и помер в моей ванной комнате… но и что-то у них скоммуниздил… И теперь они думают, что я с ним заодно что ли?!!" – от догадки у меня перехватило в горле, а от страха стало нечем дышать. Все тело покрылось мурашками, как будто от холода, хотя в этом халате было даже жарковато, а потом покрылось липким противным потом. Я здесь совершенно одна, без телефона, выбраться отсюда, по видимости, не реально и прийти на помощь мне совершенно не кому. Искать меня начнут не раньше, чем через двенадцать дней, когда Вера поймет, что я не вернулась домой. Ну вот – здесь и закончится моя короткая никому не нужная жизнь.
–Никем, я его не знаю…вернее не знала.
– У него была моя вещь и я склонен полагать, что теперь эта вещь у вас. Лысый переводил моментально, почти не подбирая слова.
– Я даже не представляю, о чем вы говорите. Я видела его буквально минуту на пляже возле отеля, когда он выпил без спроса напиток из моей бутылки, пока я купалась. А затем вечером в номере, когда вернулась от соседки, и он был уже мертв. Я все это объяснила полиции той же ночью. Он ничего мне не передавал. У меня ничего вашего нет!
Дыхание перехватывало от страха и бессилия. Наверное поэтому моя речь получилась не очень уверенной. "Шейх Мансур Бин… дает вам время подумать. До утра. Если ничего не вспомните, придется вам помочь"– и очкарик многозначительно зыркнул, вяло махнув рукой в сторону хозяина. Я молчала, чувствовала, что спорить бесполезно.
Тот же араб, что и привел меня сюда, проводил меня обратно в комнату. Пока обращались со мной довольно вежливо. С одной стороны это радовало, с другой настораживало. Я попробовала открыть окно, в надежде, что попробую сбежать, когда стемнеет. Второй этаж – при желании выбраться можно. Но окно было закрыто наглухо. Через двери попробовать, но за дверью обязательно кто-то будет. Еще бы в доме не заблудиться. Дверь открылась и в комнату вошла женщина. В руках она держала поднос с едой. Молча поставила на столик возле кровати и вышла. Я думаю, травить меня им смысла нет, так хоть поем на последок. Еда была довольно вкусная. Рис, какие-то тушеные овощи и лепешка вместо хлеба. Насытившись, попила воды и прилегла на кровать: "А может мне попросить у этой женщины телефон? Должна же она вернуться за подносом с посудой. Номер Веры я помню наизусть…" На улице стало совсем темно и в комнате тоже, мне не хотелось включать свет, в темноте лучше думалось.
