Сердце тяжело стучало в груди. Фастер слышала, как он ходил из стороны в сторону. Как смахивал капли пота со лба. И, казалось, слышала, как он расстегивал рубашку и вешал её рядом с пиджаком. Разминал рельефное, жилистое тело, потому что слишком жарко от плиты. Дыхание девушки учащалось само собой, краснели щеки.
Самый любимый Нейт Штайнер. Самый близкий, самый родной. Единственный близкий, единственный во всем белом свете. У неё никогда больше не было никого. Вся для него. Вся, без остатка. А он... для нее.
Могла бы пойти в гостевую на первом этаже, могла бы пойти в гостиную. Однако, все равно сидела за дверью. Сидела, и нервно сглатывала.
Вскоре послышался приглушенный зов:
- Эмма! Я закончил.
- Да. – Тихо сказала она себе под нос, и встала.
Колени подгибались, и совсем не от боли. Он действительно сидел в одних брюках за столом, и протирал тканевой салфеткой нож. Кивнул девушке, и с улыбкой продавца-консультанта сказал:
- Приятного аппетита.
- Спасибо. – Эмма с благодарностью подняла глаза, пока по телу раз за разом шли мурашки. Всегда помогал. Всегда был рядом, и никогда не упрекал её за «дефектность». Чувство благодарности смешивалось с влечением, она опускала дрожащие ресницы, облизывала губы. Хотела, чтоб обнял. Чтобы прижал к себе, поцеловал. Прошло уже столько лет, но Фастер все равно смотрела на него, словно все только начиналось.
Еще хотелось что-нибудь ему дать. Подарить, что-нибудь для него сделать. Но квартира давно продана, и теперь, кроме себя ей нечего было дать. Себя… в той мере, в которой он захочет. Казалось, что бы он у нее не попросил, она бы дала. Если бы не ноги, стала бы его секретарем. Если бы не чудовищно слабые мышцы, занялась бы хозяйством.
…удовлетворила бы любую, даже самую грязную его фантазию, если бы он этого хотел.
Но, казалось, Нейт ничего не хотел. Он просто бескорыстно помогал. Все покупал, обеспечивал. Готовил еду, держал в чистоте дом. Трепал по голове, и говорил «молодец, умница». «Отличные платьица получились, у тебя просто золотые руки».
Приборы звякнули о фарфор круглых тарелок. Трапеза окончена. Мужчина поднял глаза.
- Ну вот, я дома. Чем хочешь заняться?
- Мне хотелось побыть вдвоем. – Эмма со стыдом подняла глаза. – Мы не часто бываем просто… вместе. И я скучаю. Может…просто полежали бы. Поговорили, или посмотрели бы фильм, может… я люблю проводить с тобой время. – По щекам расползался тяжелый румянец. Она не просто хотела времени с ним. Она хотела… его самого. Чтобы сегодня он был её. С ней. И дыхание учащалось.
- Как скажешь. – Штайнер равнодушно пожал плечами, и мягко улыбнулся. – Хочешь, значит, хочешь. Идем.
Словно зачарованная, Фастер вышла из кухни, а за спиной раздался хлопок дверцы посудомойки. Мужчина быстро её догнал, затем привычным жестом взял под грудь, и стал помогать подниматься на второй этаж. Мог бы и понести, но ей нужна такая тренировка. Без нагрузок мышцы начнут атрофироваться еще сильнее. Нейт это знал, помнил, и настолько к этому привык, что делал такие жесты на автомате.
А она на автомате обнимала его за горячую спину, и закусывала губы.
Второй этаж был чуть более тусклым и темным, чем первый. Рельефные, белые обои без рисунка покрывали стены, и тяжелые лучи дневного света прорезали домашний сумрак через узкие редкие окна. Дотронувшись до ручки ближайшей березовой двери, молодой человек вошел внутрь. Эмма, тяжело дыша, шагнула следом. Как давно они не проводили время вместе? Должно быть, целую вечность?
