Материнское горе, горче всех, брат, бывает,
Оно плещет как море, по могильным холмам,
Солнце блекнет на небе, и ветра замирают,
И седые березки преклоняются вам.
Горе, горюшко-горе, комом в горле застыло,
Пряди бледно-седые из-под черных платков,
И сутулые плечи, руки с горя сухие,
Что качали когда-то и ласкали сынков.
Ведь страшнее всего в этом сумрачном мире.
Когда дети родителей раньше уходят.
Когда сын скрестил руки в офицерском мундире,
Гулкий стук молотка, из души не проходит.
Когда люди стреляют по невидимым звездам,
Три горсти это всё, что ты смог подарить,
И без вилок столы, и компот уже роздан,
На поминках три стопки. Да, о чем говорить?!
Я случайно куда-то зашел,
а на встречу друзья боевые,
Как ты нас разыскал? Как нашел?
Дети как? Как жена, как родные?
Так пойдем, посидим от души,
Первый тост: За здоровье и близких!
На, огурчик! Колбаску держи,
Рви баян! Начинаем на низких!
Ну, давай по второй, за детей!
И росли чтоб на радость отцам!
Так давай же, давай же, налей,
И смотри же, до дна выпей сам!
Третий тост: За ушедших всех нас,
Стоя! Молча! А мы посидим!
Скоро утро. Проснешься сейчас,
Мы тайком уж на время глядим.
Солнца лучик ползет по стене,
Ночь рассвету опять уступает,
По четвертой? Успеем? Кричу я во сне,
Вы бы знали, как Вас не хватает…
Ты четвертую выпей один,
Третий тост чтоб не пили подольше,
И чтоб меньше у близких седин,
Извини, не приснимся мы больше…
Моим сослуживцам; Олегу Герингу, Алексею Рыбьякову, Николаю Маркову, Игорю Чернышеву, Сергею Сосновскому, Паше Широкову… и всем кто не вернулся с локальных войн…
Проезжал я Тобольск по дороге к Тюмени,
Старый Кремль, Собор, завернул посетить,
Царство павшим бойцам на не блекнущем Небе,
И покоя их душ у Творца попросить.
Молча свечи купил и поставил тихонько,
Отошел, постоял, оглядел прихожан,
Мимо кто-то прошел, мы коснулись легонько
С пареньком, что в руке тридцать свечек держал.
Ветеран без ноги, что войной покалечен,
На костыль опираясь, совершенно седой,
Он дрожащей рукой ставил свечку за свечкой,
И шептал имена и желал всем покой.
Пошатнулся пацан, и попадали свечи,
Не нагнуться ему, он стоял как немой,
Я к нему подошел, тихо обнял за плечи,
Друг давай помогу, мы ведь братья с тобой.
Припев:
А Золотые Купола горят на солнце,
И звон Малиновый плывет над Иртышем,
По тем мальчишкам, кто теперь уж не вернется,
Кто Крым и Рым, огонь и медь, и Ад прошел…
Выходил младший брат, через речку, домой,
Выходил младший брат, через речку домой,
Я не смог его встретить, прикрывали границу,
Он в Термез. А я в Кушку направлен войной,
Разминулись два брата. Вот, судьба-озорница!
Лишь потом, год спустя, под родимою крышей,
Помню встречу с братишкой, стол, бутылку на нём,
А напившись, обнявшись, на крыльце закуривши,
Вспоминали февраль, и, года, что уже не вернем.
Каждый год в феврале поднимаю стакан,
