– Вот и я говорю! – сказал генерал.
– Что?
– Надо идти в баню!
Президент уставился на стол.
– Все! – сказал он. – Я умываю руки! Я иду в баню. Этого хочет народ.
– Так что будем делать, Борис Николаевич? – успо-коенно осведомился глава администрации.
– Решить вопрос, – прорычал президент, поднимаясь. – Мало вас, что ли? Меня нет, я в бане.
– Давай, Серж, двигай, – скороговоркой обратился к главе администрации генерал-телохранитель. – Президент умывает руки.
– И ноги, – сказал президент.
– И ноги, – согласился генерал. – И еще много чего. Слышь, Серж, ты им там скажи, что президент обещал спросить с каждого, и… пожестче с ними, понял?
– Вот именно! – Президент опять поднял палец и, переходя на «вы», приказал: – Идите! И без результата не возвращайтесь! – Он повернулся к генералу. – Ну, что?
– Выдвигаемся, – сказал генерал.
– Пошли.
Глава администрации вышел вместе с ними, немного отстав и прислушиваясь к их разговору.
– Борис Николаич, – говорил генерал, – я анекдот вспомнил. Короче, один в баню приходит и говорит, мол, я мыло забыл, у вас тут мыло продается? Ему говорят, что есть, но только яичное. Да? А я хотел весь помыться!
– Я расстроен, Сашок, – гудел президент. – Ты ж понимаешь?
Глава администрации связался с премьер-министром. Премьер Черномырдин отдыхал в Сочи. Отпуск был прерван. Министр внутренних дел находился с визитом в Тбилиси. Его срочно направили в Буденновск.
Все получилось очень плохо. Часть боевиков приехали в Буденновск заранее. Поселились в гостиницах. Проглядели!
Часть живущих в городе чеченцев знали о готовящемся захвате и загодя уехали из города. Проморгали!
Что писал в листовке НОРДОСТ? «Сегодня в Чечне убивают наших матерей, отцов, братьев и сестер ваши отцы и сыновья. И если они не остановятся, то и они узнают чувство, когда гибнут их близкие, ни в чем не повинные люди. Одумайтесь!» Не обратили внимания!
Спецслужбы докладывали: Шамиль Басаев с отрядом все еще блокирован в глухом ущелье Дарко. Обознались!
Машины с живыми «покойниками» без особых затруднений проехали не одну сотню километров. Пропустили!
Саму операцию проиграли. Боевики ушли и даже забрали с собой своих убитых.
В зачет можно было поставить только сравнительно небольшое для такой масштабной акции число жертв. Можно было, но посчитали такую оценку ошибкой.
Слишком много ошибок на один квадратный километр. Будто есть злая программа с неопределенным концом и вполне определенным результатом.
Артура эта история коснулась лично, и потому ему важно было подумать над ролью личности в истории. Нет, не так – ему о своей роли надо было подумать.
Людочка смотрела на него как-то искоса, будто еще не решила, виноват он в этой истории или нет. У нее начинали дрожать губы, когда ей что-то напоминало о том утре, проведенном на почте. С другой стороны, она же понимала, что только благодаря Артуру так легко отделалась. Он вроде как сначала вовлек ее в авантюру, а затем сам же и спас.
Артур чувствовал эту ее раздвоенность, будто возникшую трещину. Сам-то он не видел за собой никакой вины, лишь дивился хитрому стечению обстоятельств. Кстати, эта степень хитрости, невероятность происшедшего, видимо, больше всего озадачивали Людочку, болезненно привлекали ее внимание. Артур старался поставить себя на ее место, но у него это плохо получалось. Поклонник Александра Дюма, Артур имел свой чеканный ответ в форме риторического вопроса: разве герои писателя стали бы ломать голову, избежав очередной опасности? Да у них бы от этого очень быстро крыша поехала бы! Наиболее близок к тому, что сегодня мы называем комплексами, был Атос, но его опасения относились только к нему самому, когда он был не уверен, не роняет ли он себя в своих же глазах. Для мужчины есть только один страх – страх потерять свое лицо.
