Остальные молчат. Не то не знают, не то не хотят мешать. Так они и заканчивают – втроем.
– Увы, из меня не лучший исполнитель, – чуть извиняясь, говорит Саша. – И кому-то эта песня может показаться грустной. Но я, приехав первый раз вожатой, ее услышала в свой первый вечер у костра, и мне тогда казалось, что вот это мой перевал. И мне хотелось, чтобы она прозвучала здесь. Было много ночей и много перевалов – и еще будет. Сегодня вы выиграли. И важно не то, как оценило вас жюри и что скажут другие, а то, что вы сегодня превзошли сами себя. Стали чуть лучше, чем были. Вы вышли на сцену, не позволив волнению и страху остановить вас, и сделали все прекрасно – и ради своей радости, и ради радости других. Я мало что понимаю в танцах, но это было захватывающе. И я верю, что сегодня – еще один перевал. Вы вместе создали прекрасный рисунок, историю в движении, которую не создать одному. У вас будет много выступлений и конкурсов, и я желаю, что бы вы помнили – важнее всего победа над собой. Важнее всего то, что вы создаете, что творите в самом широком смысле и ради собственного удовлетворения и для тех, кто оказывается рядом. Что бы это ни было – искусство, наука, спорт, общение, отношение. Все едино. Будьте счастливы и творите!
Ответом ей была секунда тишины – и громкое шуршание аплодисментов.
Радость витала в Отражении, и Саша позволила себе слиться с ней, отдавая свои чувства и присоединяясь к чувствам других.
– Кораблик детства, уплывает в детство,
Белые большие трубы скошены назад.
Дайте наглядеться, на прощанье наглядеться,
Дайте мне наслушаться, как они гудят.
Телефон опять завибрировал и Саша даже отсюда чувствовала раздражение Тамары, вложенное в очередное сообщение. Ну и пусть. Оно не имело никакого значения. Здесь и сейчас у костра она и ребята были счастливы. И остальное не было важным.
– Ты в последнее стала раньше ложиться спать, – замечает Катя, когда Саша, уже который день подряд не обнаружив Василия в беседке или рядом с ней, возвращается в комнату.
Подруга сидит на кровати одетая даже не на работу, а на выход в свет. Коли нет, хотя следы его недавнего присутствия в комнате ощутить может, кажется, любой способный прикасаться к Грани. Как и то, что бежал Коля отсюда едва одевшись.
– Правда?
– Ага.
Саша чуть пожимает плечами.
– Мой знакомый местный паренек после расспросов об исчезновениях сам исчез, и, похоже, появляться вновь не собирается.
– Подожди, так ты все это время общалось с ребенком что ли вечерами, а не на свидания ходила?
Саша фыркает.
– Конечно. Только свиданий здесь мне не хватало. У меня не то чтобы есть хоть малейшее желание общаться с этими студентами-качками без капли разума больше, чем приходиться по работе.
– Да? Зря. Они неплохие парни, пусть и своеобразные. И нас, кстати, всех троих звали отдохнуть вечером в кафешке, что в поселке рядом. У Вани Митина день рождения. Я тебе написала, но ты как всегда ничего не читаешь.
– Ты говоришь так, словно я этого Ваню Митина знаю, – беспечно отмахивается Саша, – и до поселка полчаса только в одну сторону топать, а в местном кафе обшарпанном, догадываюсь, будет одна водка… В общем – я буду спать.
– Туда все пойдут.
– Ну и пусть идут. Мне как бы завтра с утра работать. Как и вам, кстати. И без репетиций теперь детей будем развлекать своими заготовками еще больше чем раньше.
– Пф. Саш, тут три дня осталось. Всего три дня, к тому же вон уже часть завтра-то и уедут, кого родители заберут. У меня двое, например. Три дня – это фигня.
