Или тени деревьев на стене — они двигались, когда налетал порыв ветра, шевелили ветками, и Амелия думала, что в ее спальне вдруг открылась дверь, ведущая прямо в темный и страшный лес. «Беги» — говорил он и звал за собой, а в глубине его притаились чудовища, ведьмы и хищные птицы.
Красивый лорд из Альбы, одетый в черное, с серебряным шитьем платье, похожее на военную форму, тоже напомнил Амелии хищную. Он смеялся — приглушенно, словно сдерживая себя, таким бархатным, почти теплым смехом, он улыбался — но сквозь улыбку и смех, и сквозь ласковый тон, которым он обращался к Амелии, сквозило что-то, от чего ей было страшно.
Тогда.
И сейчас.
Он смотрел на нее пристально, так, словно мог видеть людей насквозь, словно пытался разглядеть в Амелии что-то такое, особенное, и, кажется, все-таки разглядел. И его улыбка — обычная такая улыбка, такая же, как у леди Алексианы или у матери, когда ей нужно улыбаться другим, неискренняя, но беззлобная — эта улыбка вдруг стала острой, как лезвие серпа. Ему понравилось то, что он увидел.
Амелии казалось, что стоит ей закрыть глаза и попытаться уснуть, как этот лорд — Дамиан, называла его леди Алексиана, а вот все остальное Амелия не запомнила — вдруг появился из теней, которые деревья отбрасывали на стену. Он выйдет из этого призрачного переплетения ветвей, слегка опираясь на лакированную трость, которую совершенно точно носил для большего блеска, а не потому что нуждался в ней. Он посмотрит на Амелию и снова улыбнется этой своей хищной улыбкой, а потом превратится в чудовище — в одно из тех чудовищ, которые утаскивают глупых девочек в самую чащу.
Придумать, что они там с ними делают, Амелии не хватало фантазии, но она подозревала, что нечто страшное.
Амелия перевернулась на живот и обхватила руками подушку, прижавшись к ней щекой. Наволочка была прохладной. Каждый уголок кровати, которого не касалась Амелия, остывал так быстро, что стоило повернуться — и он обжигал этой прохладой. Камины в Эривэ уже разжигали, но лишь ради гостей и днем, прогревать комнаты на ночь начнут через неделю, потому что снег хотя и выпал — но еще не лег как следует, можно и потерпеть.
В доме, где Амелия жила до того, как умер ее отец, недостатка в огне не было никогда.
Лорд Дамиан знал тайну Амелии, поэтому сразу понял, кто из сестер старшая. Он подошел к ним обеим ближе, поцеловал протянутую руку Кармиль, льстиво признавшись, что очарован второй принцессой. Он не ждал, сказал он, увидеть столь волшебный цветок, и ее светлость, видимо, не зря прячет сей сад от чужих глаз, ведь через несколько лет немало несчастных погибнут во имя этой красоты, пытаясь пробраться сквозь увитую терниями ограду. Кармиль покраснела, совсем немного, и Амелия заметила, как одна из дам, сопровождавших лорда Дамиана — та, которая была в ярко-синем платье, — прикрыла рот ладонью, пряча за нею смех, и что-то прошептала второй леди — та хмурилась, строгая и прямая, с узкими, сухими губами, в платье, похожем на то, которое носила Эдит.
У Эдит, правда, не было таких золотых колец и веера, прикрепленного к поясу золотой цепочкой.
— А это Амелия, — лорд Дамиан остановился перед ней и посмотрел сверху вниз. Амелии показалось, что он сейчас протянет руку и возьмет ее за подбородок, чтобы получше разглядеть метку. — Амелия Джорджина Элизабет д'Альвело, принцесса крови, старшая из трех, — почти пропел он. — Я рад знакомству, леди Амелия.
