Отражения - страница 16

На минуту Амелии показалось, что из спальни Фредерики, дверь в которую была чуть приоткрыта, разнеслось не то покашливание, не то всхлип, и она замерла на месте, вытянувшись в струнку, и зажмурилась, надеясь так отвести от себя беду — и вся мышиная процессия, конечно, тоже застыла в тех позах, в которых была в этот момент. Но если Фредерика и кашляла или собиралась расхныкаться, делала она это во сне — и не стала продолжать, отвлекшись на что-нибудь более приятное, решила Амелия, к примеру, на очередной свой сон о сладостях и котятах — о чем еще могут видеть сны девочки в ее возрасте?

...о феях, вспомнила Амелия и содрогнулась, делая еще один осторожный шаг в сторону комнаты средней сестры. Об острых зубах и оленьих рогах, о болотной воде и пожарах, и еще о чудовищах, которые гонятся за тобой сквозь чащу...

— Ты чего не спишь? — прошипела Кармиль, когда Амелия нырнула к ней в кровать и обвила сестру замерзшими руками, пряча нос у нее в волосах. Пахло молоком и лавандой. — Ноги холодные, как у жабы.

Амелия пробурчала что-то насчет нерадивых слуг, которые, кажется, решили умертвить хозяев простудой.

— Глупости, — отмахнулась Кармиль сонно и поделилась с Амелией своим одеялом. — Эдит будет ругаться.

— Я сбегу раньше.

— Если кое-кто не разбудит ее в пять утра, — Кармиль поправила волосы, взъерошенные сестрой, и зевнула так сладко, как зевают только довольные жизнью люди и сытые кошки. — Опять кошмары?

— Замерзла, — соврала Амелия.

Они лежали лицом к лицу, подложив ладони под щеки, и в темноте смотрели друг на друга. Из-за приоткрытой двери доносилось громкое дыхание Эдит и тиканье часов, за окном выл ветер. От близости сестры Амелия пригрелась и почувствовала, как ее начало клонить в сон, но не успела прикрыть глаза, как Кармиль вдруг сказала — негромко и осторожно, словно боялась спугнуть свою мысль:

— Ты же поняла, к чему все идет?

Амелия покачала головой: «— Нет», — сказала она шепотом, чуть разомкнув губы.

Рука сестры легла ей на плечо — и погладила сквозь одеяла.

— Мы уедем отсюда. Я думаю, к зиме.

— Нет.

Амелия сама удивилась тому, как твердо это прозвучало.

— Уедем, — настойчиво сказала Кармиль. — Лорд Дамиан сказал нашей матушке, что ей не следует скрывать нас в глуши, что мы должны уже выйти в свет, ведь держать траур столько лет — это неуважение, — она зашептала быстро и едва ли не громко, так, что даже спохватилась и прикрыла рот, испугавшись не то сорвавшихся слов, не то самого звука своего голоса. Эдит в соседней комнате все так же спала.

— Ты подслушивала.

Это был не вопрос — утверждение, и Амелия даже не осуждала сестру.

— Конечно, глупая, ведь в отличие от тебя я не хочу зачахнуть здесь от простуды или старости, — хмыкнула Кармиль и заерзала. — Только не думай, что я тебе прямо сейчас все выложу, мне самой не терпится, но нужно подумать... Послушай, Амелия, этот дом — тюрьма, мы живем здесь, словно впавшие в немилость к его величеству, хотя это не так, неужели не понимаешь? — горячо зашептала она. — Ты же сама говоришь, что Эривэ — домик злой ведьмы, похитившей принцесс, ну! И вот лорд Дамиан пришел спасти нас! Как прекрасный принц.

— А злая ведьма — это наша матушка? — спросила Амелия, подумав, что в ее сне лорд Дамиан был совсем не принцем. — Или леди Алексиана?

— Фу на тебя, — Кармиль отвернулась, перетянув на себя одеяло. — Как хочешь, Амелия, — сказала она степенно, тоном настоящей светской дамы — именно так они обе говорили, когда хотели посмеяться над леди Алексианой, только вот сейчас, кажется, Кармиль была серьезна. — Я помню, что я — принцесса, и мне полагается выезд, платья и десяток фрейлин, а не старое поместье в глуши, где из всех друзей у меня есть только свое отражение, потому что с дочками фермеров таким, как мы, играть не следует.