Отрешённые люди - страница 28
– А зачем? У нас особых секретов нет, пусть поглядит, а в крепость посадить его мы всегда успеем. Приставь к нему своих людей и пусть о каждом шаге докладывают тебе самолично.
– Будет исполнено, матушка, – низко наклонил голову канцлер и опустился в кресло, давая понять, что у него иных сообщений не имеется.
– Что у тебя, Петр Иванович? – обратилась императрица к графу Шувалову. – Слухи идут, что новые деньги готовим, да что-то давно канитель эта тянется. Все ладно ли?
– Да вот принес художества, кои надлежит на монеты нанести. – С этими словами он положил на стол принесенный им бумажный рулон и принялся неспешно его разворачивать. Все сидящие невольно вытянули шеи, пытаясь разглядеть, что изображено на бумаге. Наконец Шувалов до конца развернул лист, прижал его своей табакеркой, поискал глазами, что бы еще поставить на другой конец стремившегося закрутиться обратно рулона, увидел на столике у окна небольшой бронзовый бюст императора Петра Великого и не нашел ничего лучшего, как воспользоваться им в качестве пресса.
На внутренней стороне листа всем открылся довольно искусно нарисованный профиль императрицы Елизаветы Петровны, взятый в овал, с вензелем вверху в нарядном лавровом венце. Рядом был изображен архистратиг Михаил с расправленными крыльями за спиной и огненным мечом в руке. На соседнем рисунке, который, по-видимому, предназначался для обратной стороны монеты, красовался имперский двуглавый орел с хищно вытянутыми шеями и разметанными крыльями. Елизавета Петровна, близоруко щурясь и чуть приоткрыв рот, внимательно вглядывалась в рисунки, которые, по замыслу Шувалова, в скором времени должны будут украсить собой новые российские монеты и наполнить страну, стать предметом торга, обмена, побрякивать в карманах и кошельках. От этой мысли государыне стало не по себе. Она представила, как монеты с ее изображением начнут переходить из рук в руки и каждый, обладающий ими, будет вправе швырнуть, прихлопнуть, придавить, поцарапать принадлежавшее лишь одной ей лицо. Императрица была уже готова отказаться от проекта выпуска новых денег, к чему уже не один год склонял ее Петр Иванович Шувалов. Понимая, что все ждут ее решения, она приготовилась ответить решительным отказом, но что-то заставило ее передумать, и вдруг неожиданно для себя самой заявила первое, что пришло на ум:
– Совсем старухой меня изобразил художник. В гроб краше кладут. Моя бы воля, то наказала б такого прилежно.
– Помилуйте, матушка, – всплеснул руками Шувалов, – то лишь предварительный рисунок, набросок, можно сказать. К тому же сам оригинал, – при этом он выразительно посмотрел на императрицу, – не в силах во всей прелести изобразить ни один художник мира. И примите во внимание, рисунок в двенадцать раз больше того, что на предполагаемой чеканной монете.
Государыня без особого интереса выслушала его слова, ощущая, как в ней борются два человека – женщина и правительница великого государства, – и ни одна из них не могла одержать верх. Поэтому она сочла за лучшее отложить принятие решения на столь болезненную тему до лучших времен. Потому и попросила:
– Ты, Петр Иванович, оставь мне рисунки на денек-другой. Подумаю, посоветуюсь кое с кем.
– Послезавтра зайти, матушка? – с покорностью спросил Шувалов, хорошо понимая, с кем государыня станет держать совет.
– Как решусь, то дам тебе знать.