Отрок московский - страница 33

Но перебранка во дворе вновь испортила настроение почтенному Андрашу. Входя в харчевню, он бурчал под нос: «Szemét szálloda… Szemе́t ljistálló… Szemtelen paraszt…»[62] Ни за что ни про что дал подзатыльник тихому, бессловесному слуге, который запомнился Никите еще по заснеженной дороге – парнишка стоял на коленях и быстро-быстро шевелил губами, должно быть, молился.

К счастью для Андрашевой свиты, за длинными столами сидели несколько купцов. Двое, судя по вышивке, украшавшей воротники рубах, из Литвы, откуда-то из-под Новогрудка. Один в смешном суконном зипуне, кургузом, с узкими рукавами, и странной шапочке, облегающей голову, словно мокрые волосы. При виде громогласного мадьяра по их лицам промелькнула тень озабоченности, но, убедившись, что это всего-навсего господин распекает нерадивых слуг, торговые гости тут же уткнулись носами в глубокие миски.

Андраш пренебрежительно махнул рукой, усаживая охранников за дальний стол, поближе к чадящему очагу – здесь топили «по-черному».

– Надеюсь, что спасители согласятся megvacsorazik… Как это будет по-русски… А! Поужинать со мной? – повернулся он к Василисе с Никитой.

– Не откажемся, – кивнула смолянка, подмигивая парню. О дорожной размолвке она, похоже, уже забыла.

Мал уже давно занял место по чину – между Лайошем и Чабой. А Улан-мэрген решительно направился к тому же столу, что и Никита.

– А татарин куда? – нахмурился Андраш. – Слуг распускать нельзя…

– Он не слуга, – вступился за друга Никита. – Улан из славного рода. Он – сын нойона. Это князь по-нашему.

– Fia herceg? – удивился купец. – Nem tala€n! – И, вспомнив, что лопочет по-своему, перевел: – Не может быть, чтобы это был сын князя!

– Может, – подтвердила Василиса. – Разве у вас младшие дети знатных родов не пускаются в странствия, чтобы сыскать славу, почет, богатство?

– Так то у нас… – задумчиво протянул Андраш. – Hagyomány elokelo lovag[63]…

– Чего-чего? – прищурилась девушка.

– Я говорю, hоlgy[64] Василиса, что не ожидал в ваших землях встретить последователей рыцарских обычаев, освященных веками благородных войн…

– А мы, значит, рылом не вышли? – жестко прищурилась смолянка. – Дикари? Язычники?

Мадьяр пожал плечами:

– Но ведь у вас нет рыцарей…

– Рыцарей нет, а кто вашу Европу грудью прикрыл, когда монголы навалились?

– Неправда, hоlgy Василиса, Венгрия от той… háború… войны в стороне не осталась. Король Бела отважно сражался! Но воинская… szerencse… удача отвернулась от него. Враг ворвался в Буду на плечах наших воинов…

– И спалил город, – подсказала Василиса.

– С Субудай-баатуром шутки плохи, – усмехнулся Улан.

– Если бы Бела успел соединиться с Генрихом Набожным… – не заметил издевки Андраш. – Кто знает, чем бы обернулась битва при Лигнице?!

– Если бы да кабы… – пробормотал ордынец.

– Били татары и ваших рыцарей, и наших ратников, – подвела итог смолянка. – Так что воины они хоть куда, и их нойоны ничем не хуже наших с вами князей.

Купец с сомнением пожевал губами, но потом просиял и отвесил легкий поклон:

– Я склоняюсь перед мудростью и… как это сказать… szе́pség… А! Красотой.

С легкой улыбкой он пропустил Василису к столу. Сам уселся напротив. Никита пристроился рядом с девушкой, а Улану ничего не оставалось, как присесть около мадьяра, который так потешно на него покосился, что татарчонок не сумел сдержаться и фыркнул в рукав.

– Эй! – Андраш помахал рукой, хотя хозяин постоялого двора никуда не уходил. Стоял неподалеку и ждал, когда же говорливые гости подумают о еде. – Эй, как тебя… Иван!