Для Моны же Питер был, прежде всего, другом, надежным и верным другом в самом лучшем понимании этого слова. Он был похож на скалу, которая возвышалась среди бушующих волн великосветских гостиных. И Мона точно знала, что на этой скале она всегда найдет себе убежище. Там ее всегда защитят от несносных дам, составляющих круг общения ее матери. Эти шипящие, брызжущие ядовитой слюной матроны напоминали ей клубок змей. Вот они нежно целуются при встрече и готовы просто задушить друг друга в объятиях. А как они обожают пересказывать сплетни и выдавать чужие тайны: все на полутонах, одни намеки, все шепотом, все вполголоса, но с каждым новым пересказом история обрастает новыми шокирующими подробностями и все меньше похожа на то, что было на самом деле.
Молодые великосветские щеголи были им под стать. Женоподобные, пустые, прыгающие, словно кузнечики, из одной гостиной в другую. Весь смысл существования этих повес составляли такие же пустые и ни к чему не обязывающие романы, свидания, встречи. А их напыщенные речи, в которых нет ни одного умного слова! А их откровенные взгляды, от которых Моне делалось неловко, и она даже содрогалась порой, догадываясь, сколько грязного и низменного кроется в этих взглядах. Но потом с детской непосредственностью быстро забывала свои неприятные ощущения. Так маленький ребенок, боящийся темноты, мгновенно забывает все свои страхи, стоит ему оказаться в светлой комнате.
Однако общение с подобными людьми никогда не проходит бесследно. Невидимые личинки зла уже успели внедриться в сознание Моны. Подобно короеду, они прокладывали свои потайные ходы, постепенно нарушая мир и покой в ее душе. И в один прекрасный день зло может победить. Питер ясно понимал всю опасность такого развития событий. Даже чистая натура юной девушки не сможет противостоять натиску среды, в которой она вращается день за днем. Но что он мог сделать? Как уберечь ее? Как помочь? Для Моны с ее глубоким религиозным чувством фраза «Провидение ее хранило» никогда не была пустым звуком. Более того, всю красоту окружающего мира она воспринимала как Божью благодать, дарованную людям свыше, и категорически отказывалась понимать, как это люди могут быть столь отвратительно низкими и подлыми. Слово «порок» вообще отсутствовало в ее словаре. Двусмысленные шутки, которые в светском обществе почитаются верхом остроумия, были за пределами ее понимания. Пока за пределами, но Питер отлично понимал, что, живя в Содоме, трудно, точнее, невозможно не испачкаться в той грязи, которая царит вокруг. О, как бы ему хотелось на своих руках перенести юную Мону через зыбучие пески всеобщей распущенности и упадка, которыми так упивались обитатели Мейфера. Надо отдать должное и ей! Мона почти инстинктивно стала льнуть к молодому человеку, искать у него защиты и помощи, бежать к нему за советом при любом затруднении.
Между тем лето продолжало радовать своим благодатным теплом. Правда, иногда дневная жара изнуряла, зато долгие вечера, плавно перетекавшие в ночь, были дивно хороши. А по утрам легкий ветерок приносил долгожданную прохладу, и все вокруг оживало на короткое время, чтобы потом снова замереть и погрузиться в полудрему под яркими, пышущими жаром лучами солнца.
От городской духоты Питер и Мона спасались вылазками на природу. Обычно они уезжали из Лондона чуть свет, почти на восходе солнца, когда было еще свежо и росно. Сизоватое марево утреннего тумана висело над деревьями, всеми цветами радуги переливались капли росы на траве, первые лучи солнца, эти предвестники полуденного зноя, легко скользили по закрытым ставням и плотно занавешенным окнам особняков Мейфера. Высший свет Лондона еще предавался сну в своих опочивальнях. Все дальше и дальше уносило их полотно шоссе от шумной и пыльной столицы, а потом они сворачивали на какую-нибудь проселочную дорогу и ехали наугад, открывая для себя что ни день все новые и новые красоты сельской природы. Небольшие зеленые рощицы, благоухающее разнотравье лугов, крохотные лужайки, окаймленные густыми зарослями ароматного шиповника и жимолости. А сколько цветов необыкновенной красоты радовало глаз по обе стороны дороги: пурпурно-красные дикие орхидеи, белоснежные маргаритки, ярко-желтые лютики, которые деревенские дети обычно называют «курочки-цыплятки».
