Через год в полку прошёл слух, что за издевательство старослужащих над молодым солдатом будет проходить суд военного трибунала. И суд этот был: двоим «старикам» присудили по полгода «дисбата», а третьему соучастнику – год. Оказывается, ночью трое «стариков» зажали только что призванного солдата, и половником влепили несколько раз ниже поясницы. Парень этот оказался женатым и не стал терпеть унижения, доложил командиру полка. «Стариков» осудили. С того момента даже попыток произвести «присягу» у нас в полку не было. После дисбата один из осуждённых появился в части для дослуживания положенного времени. Сверстники его давно уже демобилизовались, а он вынужден был находиться в армии ещё столько, сколько пробыл в дисбате. Помнится, никто его ничего не заставлял делать. Он ходил по расположению сам по себе. Парень был задумчив и спокоен. Со всеми он был безразлично вежлив. Никакой агрессии от него не исходило. И его демобилизовали при первой возможности. Так было удобно всем – и командирам, и солдатам.
Как «старики» давлели над молодыми в повседневной жизни,
свидетельствует следующая сценка:
В штабе полка находятся старослужащие солдаты, присланные для уборки помещения.
Входит дежурный офицер (первый заход) и даёт команду:
– Навести порядок, всё убрать. Подмести. Протереть и так далее. Понятно говорю?
Посыльный: – Так точно, конечно, понятно, товарищ капитан. Всё будет сделано.
Второй заход дежурного: – Сделали? Ну-ну, вы давайте, торопитесь.
Посыльный: – Как? Ах, убрать? Конечно, сейчас-сейчас, вы не беспокойтесь, товарищ капитан.
Третий заход дежурного: – Сделали?
– Так точно.
– И туалет убрали?
– А как же, он всё убрал.
– Кто, он?
– Да солдат, молодой один.
– Кто его прислал?
– Никто. Мы сказали, дежурный, мол, тебе заодно приказал всё убрать, а потом можешь быть свободным. Он тут, товарищ капитан, двери красил. Заодно и всё остальное сделал.
В конце августа, готовясь ко Дню танкиста, в солдатском клубе собрались жёны офицеров для разучивания песни.
….Она – высокая полная женщина, а он низенький подвижный капитан. Они недавно приехали в этот город, приехали с Севера по направлению для дальнейшего прохождения службы. На Севере пробыли недолго. Он был эксцентричным и импульсивным везде: и в работе, и в жизни. Здесь его назначили заведовать солдатским клубом. В клубной работе он не разбирался. А скоро праздник. Офицерских жён привлекли к самодеятельности. У капитана двое детей, но жена его, несмотря на семейную занятость, тоже пришла и тоже пела:
« Мчатся наши танки быстроходные,
Мчатся танки – сила всенародная…»
Жён в этот раз пришло мало, но пели дружно. Руководил хором невзрачный солдатик. Но руководил не плохо. Жёны не стеснялись его и охотно пели. Она тоже пела, а в промежутках громко и очень экспансивно говорила:
– У меня двое детей и жить так, как до этого жила, не могу. И всё потому, – вдруг обратилась она к мужу, – что ты – растяпа. Да, ты – растяпа. Я специально это говорю при женщинах. Разве можно жить в такой квартире?
– Помолчи, прошу тебя, – взмолился капитан, – совсем не хочется петь, когда ты говоришь.
– Вот и хорошо, что не хочется петь. А ты – растяпа. Вы понимаете, – обратилась она к женщинам, – живём в квартире на двенадцати квадратных метрах. Думала, хозяева порядочные люди – всё щебетали: « Насчёт денег не волнуйтесь: вы нам – мы вам». По пятёрочки да по десяточки тянули. В итоге 518 рублей. И остались мы ни с чем. Но это полбеды…
