Оттепель для Вольфа - страница 17

Сделав неловкий шаг назад, отшатнувшись от Уильяма, я почувствовала острую, жгучую боль в ступне. Охнув, я инстинктивно схватилась за ногу и посмотрела вниз. Из моей ноги, чуть выше щиколотки, торчал небольшой, но острый осколок от разбитой тарелки. Кровь, алая и густая, начала быстро пропитывать тонкую ткань шелкового халата.

– Черт! – вырвалось у меня, и я прикусила губу, чтобы не закричать от боли.

Уильям, увидев кровь, нахмурился еще сильнее.

– Что ты блять наделала? – прорычал он, его голос был полон раздражения. – Ты совсем не смотришь, куда идешь? У тебя что, глаза на затылке?

Я чувствовала, как по щекам текут горячие слезы, смешиваясь с кровью на ноге. Боль была сильной, пульсирующей, но унижение от его слов, от его холодного презрения, было еще невыносимее.

– Я… я не заметила осколок, – прошептала я, чувствуя, как меня начинает бить нервная дрожь. – Я… я не хотела…

Внезапно Уильям переменился. Буквально на моих глазах. Ярость в его глазах сменилась тревогой, раздражение – каким-то странным беспокойством. Он быстро подошел ко мне, опустился на корточки, осматривая мою рану.

– Тихо, Элиза, не плачь, – сказал он, и его голос, впервые с момента нашего знакомства, звучал мягко, почти ласково. – Сейчас я все сделаю. Все будет хорошо.

Он осторожно, словно я была сделана из тончайшего фарфора, взял меня на руки и, несмотря на мои слабые протесты, посадил на холодную мраморную столешницу. Его прикосновения были неожиданно нежными, бережными, и я почувствовала, как дрожь в теле немного утихает.

– Сейчас будет немного больно, – предупредил он, глядя мне прямо в глаза, и аккуратно, но быстро вытащил осколок из моей ноги.

Я вскрикнула от резкой боли, и слезы ручьем потекли по моему лицу. Уильям тут же прижал к ране чистый носовой платок, стараясь остановить кровотечение.

– Потерпи немного, – прошептал он. – Уже почти все.

Затем он достал из шкафчика аптечку – удивительно, но она оказалась под рукой – обработал рану антисептиком и умело перебинтовал ее. Его движения были уверенными, точными, словно он делал это не в первый раз.

Когда он закончил, он поднял на меня взгляд. В его глазах я увидела не злость, не раздражение, а какое-то странное беспокойство, даже… сочувствие? Или мне это показалось?

– Тебе нужно быть осторожнее, Элиза, – сказал он, и его голос был тихим, почти заботливым. – Здесь повсюду осколки. Я сейчас все уберу. А ты… ты посиди пока здесь. Не вставай.

Он встал и принялся быстро и методично собирать осколки тарелки, стараясь не пораниться. Я сидела на столешнице, болтая босыми ногами, наблюдая за ним, и чувствовала себя совершенно потерянной, сбитой с толку. Что это сейчас было? Забота? Нежность? Или просто… очередная игра Уильяма Вольфа?

Кто он такой? Монстр, который только что кричал на меня, или заботливый человек, который только что вытащил осколок из моей ноги? Я не понимала.

Когда он закончил уборку, он снова посмотрел на меня.

– Тебе нужно отдохнуть, – сказал он. – Я закажу завтрак.

Затем он взял меня на руки и понёс обратно в спальню. Я молча обняла его за шею, чувствуя себя маленькой и беззащитной в его сильных руках.

Что происходило? Почему он так переменился? Неужели я действительно что-то значу для него? Или это просто очередная игра, часть его плана? Я не знала ответа. Но одно я знала точно: я больше ничего не понимала.

8. Уильям

Уложив Элизу в постель, я отступил на шаг, чувствуя себя неловко. Забота о ком-то, утешение, проявление нежности – всё это было для меня чуждым, неестественным. Я привык к власти и контролю, а сейчас чувствовал, что теряю почву под ногами.