– Стандартное предложение для начала, ну, ты понимаешь.
– Понимаю.
– Стало быть, договорились, – Цапкин откупорил бутылку вина и отхлебнул из горла, не вылезая из ванной.
Тот, про кого я думал, что он генерал, смотрел на меня неодобрительно. Я подумал, что это из-за сомнительности услуг, которые я предлагаю. Тем страннее мне казалось то, что он решил за ними ко мне обратиться.
– А чем вызван интерес, если не секрет? – спросил я так, чтобы вопрос казался заданным сразу всем.
– Скучно, – ответил генерал и повертел шампуры с мясом над углями. – Хочется какого-то развлечения.
– Разве сейчас в армии может быть скучно? – вмешалась в разговор Думкина и стала греть руки над мангалом, хотя вечер был чрезвычайно тёплым.
– Скучно не всегда оттого, что ничего не происходит, иногда становится скучно от однообразия происходящего, да, Дим? – генерал словно проигнорировал Думкину, превратив ответ на вопрос в обращение к своему сослуживцу, и, не дав тому ответить, продолжил: – Вот Дмитрий у нас боевой лётчик, например, недавно вернулся из Сирии. Спросите, не скучно ли ему там было?
– И как там, Дмитрий? – спросила Думкина.
– Скучно. Подъем, завтрак, полетели. Или не полетели. Тогда вообще скучно.
– Вы так запросто об этом говорите. – Мне показалось, что Думкина сердится.
– А как об этом говорить? – вмешался генерал.
– Я не знаю, как об этом должен говорить человек, который каждый день сбрасывает бомбы на живых людей, но, мне кажется, не вот так вот.
– А как? С придыханием?
– То есть вы нормально себя чувствуете, убивая людей? – Марианна явно набирала обороты.
– Да люди ли это? – Генерал немного успокоился и вернулся к переворачиванию шашлыка.
Цапкин с живым интересом наблюдал за происходящим, не вылезая из ванной и время от времени прикладываясь к бутылке.
– Все люди, – Думкина сказала это тихо, и мне показалось, что она загрустила.
– Это долг, моя дорогая, да, Дим? – ответил генерал.
– Да, долг и приказ, – согласился тот. – А люди или нет, я не знаю, наверное, люди, раз у них руки и ноги есть. Но я людей не вижу. Максимум – разбегающиеся в разные стороны силуэты. А зачастую так и никаких силуэтов. Я могу даже не знать, что там люди. Есть только координаты цели. А над облаками всё, что под ними, почему-то кажется несущественным.
– Вы патриот, Дмитрий, да? Слова-то какие: долг, приказ.
– И облака, Марианна, ещё облака. Разве можно быть военнослужащим и не быть патриотом? – спросил Дмитрий.
– Ну что, как там мясо? Готово, стало быть? – перебил Цапкин, выбираясь из ванной. – Тогда я за более подходящим напитком, – сказал он и ушёл в дом.
Через пару минут Андрей Михайлович вернулся с двумя бутылками водки «Белуга» и подносом со стопками. Бутылки и стопки, хранившиеся, видимо, в морозилке, тут же покрылись инеем. Мясо источало такой аромат, что я сглотнул слюну в предвкушении.
Под водку и шашлык Думкина продолжила спорить с военными. Я бы не сказал, что в этом споре были негативные нотки, но явно господа офицеры и Марианна Думкина оказались по разные стороны баррикад. Я перестал вникать в суть разговора, полагая, что темы патриотизма, религии и политики самые неблагодарные: в них невозможно достичь единства, здесь нельзя ни о чём договориться, можно только остановиться и прекратить разговор. А Думкиной, как мне показалось, этот разговор доставляет удовольствие. Отдадим должное господам офицерам, особо они не напирали, но и не сказать, что в речах их было снисхождение, скорее искреннее уважение. Я любовался Марианной, ухватывая только обрывки фраз, – Думкина занимала всё мое сознание. Я, если честно, несколько раз представил такое, что самому стало стыдно. Скажу только, что в фантазии этой присутствовали мы с Марианной под той яблоней, где немного раньше она сидела.
