Так Юренев вновь оказался взаперти. Теперь Мейер ломал голову, как же ему вновь ввести своего подручного в дело. Отпустить нельзя – он будет разоблачен. Держать в тюрьме – значит терять дорогое время.
Мейер был серьезно озадачен. Все его попытки нащупать подпольщиков до сих пор оканчивались неудачей. Между тем в городе то и дело происходили диверсии; дошло до того, что на самолетах оказались перерезанными антенны. Во время полетов они не имели связи, а один из «Юнкерсов» чуть не погиб, ему угрожала катастрофа, так как проволока антенны запуталась в аппаратуре управления, и штурман извлек ее оттуда с огромным трудом и риском для жизни.
Нет, дальше так продолжаться не может! В его годы уже можно было бы иметь работу полегче! Мейер давно уже просил перевода в какой-нибудь большой центр, где по-настоящему могли пригодиться его опыт и знания. Он, наконец, просил вернуть его в Бельгию – там он провел последние три года, и это были неплохие годы, – но ему сказали, что город О. крайне важен в стратегическом отношении и он со своим опытом нужен именно здесь…
Телефонный звонок вывел Мейера из раздумья. Звонил дежурный по гестапо. Он сообщил, что Михаил Юренев просит срочно вызвать его на допрос.
Через пятнадцать минут Курт Мейер уже входил в свой служебный кабинет, небольшой и очень скромно обставленный. Письменный стол с массивной чернильницей, графин воды на столике, в углу несколько стульев и несгораемый шкаф. Мейер не любил на службе излишеств.
Никто, кроме самых ближайших сотрудников Мейера, не знал, каковы подлинные отношения у арестованного с начальником гестапо, поэтому Юренева привели под строгой охраной.
Когда он вошел в кабинет, растрепанный, небритый, в порванной шинели с чужого плеча, у него был вид много претерпевшего заключенного.
– Ну, – сказал по-немецки Мейер, – я вижу, вы быстро освоились с новой ролью.
Юренев опустился в кресло и протянул руку за сигаретой – раскрытая пачка лежала на столе.
– Это все же лучше, чем чувствовать, что тебе стреляют в спину, – произнес он с хмурой усмешкой.
– Да, но ведь пули летели мимо?
– К сожалению, мои конвоиры оказались плохими стрелками и чуть меня не ухлопали.
Мейер весело засмеялся:
– Мне говорили, что самым главным вашим противником оказалась собака!
– Будь она проклята! – кивнул головой Юренев. – Из-за нее я и попался.
– А трудно вам было проникнуть во двор?
Юренев глубоко затянулся дымом.
– Мне повезло, – сказал он. – Рядом оказался какой-то мальчишка. Он помог мне оторвать доску в заборе, пролез во двор сначала сам, а потом втащил и меня.
Мейер оживился:
– Вот как! У вас появился союзник?
– Да, и очень активный.
– Кто же он такой? Кто его родители?
– Как мне удалось установить, он сын недавно казненной Екатерины Охотниковой!..
– Сын Охотниковой? – удивленно поднял брови Мейер. – Что же он делал во дворе Борзова?
– Борзов ему дядя… Двоюродный брат отца…
– Вот как? Вы сообщили мне интересные новости! И дядя любит своего племянника?..
– Вот этого я не знаю, но зато знаю другое…
– Что именно?
– Племянник ненавидит дядю…
– Ненавидит? За что?..
– Он считает его предателем. И не может ему простить, что он меня выдал.
Мейер промолчал. Казалось, он был растроган:
– Мальчишки всегда мальчишки! Они полны благородных порывов… Очевидно, ваш спаситель совсем неплохой парень?
– Да, – устало улыбнулся Юренев, – этот мальчишка не из трусливых.
