– Ну, ты даёшь, Красавчик! Ты случайно учителем в школе не работал? – Танюха восхищённо раскрыла свои голубые глаза.
– Работал! – в ответ улыбнулся я, – преподавал историю, но это было давно… в прошлой жизни!
– То-то я смотрю, складно ты чешешь! – она дико заржала. Необузданная вульгарщина так и пёрла из неё…
– А что это за гитара у тебя? Вон, в углу стоит? – спросил я.
– Это подруга оставила … она у меня такая игрунья! А ты что? Играть умеешь? Ну-ка! Сбацай что-нибудь душевное, чтобы всё сначала в груди развернулось, а потом свернулось! – Танюха взяла в руки инструмент и протянула мне.
– Да, ну… не умею я! Вернее, давно уже не играл…
– Ну, не ломайся ты, Красавчик, как сдобный пряник! Ну! Играй, тебе говорю! – продолжила настаивать на своём Танюха.
Я взял гитару в руки и внимательно осмотрел её.
Инструмент был, действительно, классный, профессиональный, известного производителя акустических гитар из Болгарии – Kremona. Кроме того, он был оборудован набором капроновых струн, издавал мягкий мелодичный звук и чётко держал строй!
Я бережно отставил инструмент в сторону.
– На такой гитаре, пожалуй, можно и сыграть, – неуверенно согласился я.
– Сыграй, сыграй, Красавчик! – взмолилась Танюха, – я ужас, как люблю, когда играют на гитаре и поют…
– Ну, хорошо, смущаясь, согласился я. – Эта песня про тебя! Танюха! А написал её известный поэт Сергей Есенин!
Я взял в руки великолепный инструмент, чуть подстроил гитару, подтянув парочку струн, взял несколько мелодичных, звучных аккордов, немного сосредоточился и тихо запел:
Хороша была Танюша,
Краше не было в селе!
Алой рюшкою по белу
Сарафан на подоле…
У оврага за плетнями
Ходит Таня ввечеру,
Месяц в облачном тумане
Водит с тучками игру!
Вышел парень, поклонился
Кучерявой головой:
«Ты прощай ли, моя радость!
Я женюся на другой!»
Побледнела, словно саван,
Схолодела, как роса…
Душегубкою змеёю
Расплелась её коса!
«Ой, ты, парень синеглазый,
Не в обиду я скажу:
Ведь и я пришла сказать, что
За другого выхожу!»
Не в заутренние звоны,
А в вечерний переклик
Скачет свадьба на телегах,
Верховые прячут лик!
Не кукушка там кукует –
Плачет Танина родня:
На виске у Тани рана
От лихого кистеня!
Алым венчиком кровинки
Запеклися на челе…
Хороша была Танюша,
Краше не было в селе!
Я закончил петь. В нависшей дымной тишине возникла неловкая пауза… Танюха тупо затушила в пепельнице сигарету, которую только что курила, и вдруг вздрогнула всем телом!
До неё, наконец, дошёл смысл услышанного:
– Что? Он убил её, что ли? Он её убил? За что?
– За то, что она вышла замуж за другого, – тихо ответил я.
– Сволочь! Он же сам женился на другой! – из размазанных голубых глаз Танюхи брызнули слёзы, и только теперь я понял, что она абсолютно пьяна…
– Ну, он, типа… взял её на понт, проверил на верность, – тихо пролепетал я, немного оторопев от такой бурной реакции Танюхи на мою песню.
– Гад! Гад этот твой Есенин, раз такие песни пишет! – горько зарыдала Танюха, – чтоб он сдох… идиот!
– Так он в некотором роде… того… – я жалостно погладил её по плечу.
– Что «того…»? – сквозь слёзы переспросила Танюха.
– Умер. Вернее, покончил жизнь самоубийством…
– Да? Правда? Так ему и надо! … Когда? – засыпала она меня вопросами.
– Давно… В одна тысяча девятьсот двадцать пятом году!
– А-а! Сто лет в обед, при царе Горохе?
– Да нет. Повесился в Ленинграде, в гостинице «Англетер», уже во времена СССР.
– Ну, и чёрт с ним! А Танюшу очень жалко… Давай выпьем, Красавчик! Наливай, – она утёрла слёзы, ещё больше размазав тушь по щекам, и добавила, – не чокаясь!
