Ответственность продавца в случае изъятия товара у покупателя - страница 16

Однако общее закрепление принципа разъединения в российском праве может встретить серьезное сопротивление, обусловленное показанным выше исторически устойчивым взглядом на куплю-продажу как на акт распоряжения (или его этап) и продажу чужого как на ничтожную сделку. Можно привести несколько различных примеров отрицательной реакции на попытку обосновать теоретически или закрепить законодательно принцип разъединения.

Так, некоторые ученые отрицают существование принципа разъединения в отрыве от принципа абстракции,который также признается в праве Германии153,154 Указывается на то, что они не присущи российскому праву155.

Показательно, что названное выше правило Закона об ООО о разъединении договора продажи доли и распорядительного акта, по крайней мере изначально, не было воспринято большинством нотариусов. По мнению некоторых авторов, именно распорядительная сделка должна нотариально удостоверяться156, однако нотариусы удостоверяли договор продажи доли.

Кроме того, п. 1 ст. 223 ГК РФ допускает в отношении движимых вещей установить, что право переходит в момент заключения соглашения, т. е. позволяет принять модель переноса права собственности, аналогичную французской. И здесь говорить о разъединении обязательственной и распорядительной сделок очень непросто.

Б. Абстрактная гарантия

Кроме изложенного подхода мыслимы еще несколько вариантов решения проблемы, отличающихся от него скорее технически, чем сущностно.

Так, К. И. Скловский, отталкиваясь от того, что защита оборота подразумевает ответственность продавца за отсуждение вещи собственником и что ст. 461 ГК РФ оказалась по существу парализованной, предложил отделить ответственность за эвикцию от судьбы продажи, придать ей независимость от договора (абстрактность)157.

Указывается, что в этом случае сохраняется «система нашего права, основанная на вполне справедливом запрете продажи чужого»158.

По предложенной К. И. Скловским модели ответственность за эвикцию возникает не потому, что действительна продажа чужого, а потому, что вводится условная фигура разъединения ответственности за эвикцию и договора купли-продажи вещи; одна сделка (по установлению ответственности на случай эвикции) становится независимой от другой. Содержащееся в каждой продаже явно или подразумеваемым образом заявление о том, что вещь принадлежит продавцу, никому не заложена и т. п., приобретает значение самостоятельного обещания, за нарушение которого продавец несет самостоятельную ответственность, даже если продажа в целом и оказалась ничтожной159.

К. И. Скловский отмечает, что это абстрактное разъединение делает ненужными дальнейшие попытки обнаружить в нашем праве следы вещного договора. С помощью одной абстракции, по мнению К. И. Скловского, более уместной в нашем праве, мы устраняем необходимость в другой абстракции, в наше право не вписывающейся и излишней160.

Такой необычный взгляд, возможно, оправдан исторически. Как мы видели, на определенных этапах соглашение о гарантии от эвикции в том или ином виде присоединялось к договору купли-продажи и само по себе рассматривалось как нечто отдельное, причем это было некогда свойственно и для римского права.

Другое дело, что гарантия давалась постольку, поскольку вещь продается, отдается покупателю навсегда. Чтобы обеспечить последнее, у разных народов гарантия становилась естественным спутником купли-продажи, а затем связь ее с куплей-продажей стала настолько тесной, что они слились в одно целое. И теперь, говоря о купле-продаже без гарантии от эвикции, говорим ли мы вообще о купле-продаже в нормальном смысле слова (тем более что наш закон – п. 2 ст. 461 ГК РФ не позволяет ее исключить или ограничить (по крайней мере такое впечатление может создаться при первом приближении))?