Отыщи меня в своей памяти - страница 20

Он снова оказался под сенью деревьев, роняющих листья на немногочисленных прохожих. Где-то вдалеке слышались детский смех и радостные возгласы, но эта часть парка была безлюдна и тиха. Ботинки машинально шаркали по дорожке, вымощенной брусчаткой, пока мысли летели назад в поселок, к дому за старым покосившимся забором. Теперь следовало продумать иной план, не только нивелирующий нанесенный ущерб, но и который сделал бы их отношения дружескими и теплыми. Как раньше.

Наверное, он слишком сосредоточился на итоговой цели, забыл о том, что является для неё совсем чужим, хотя эта мысль была абсолютно невыносима. Волнение затуманило его разум, застелило глаза, не дало осознать, что его поступки могли испугать девушку.

«И почему я не мог додуматься до этого до того, как наломать дров?!» – молча негодовал Лазарь, идя по улице вдоль оживленной дороги. «Хоть Лида не обозначила этого вслух, но всему виной, наверняка, моё излишнее внимание. Значит, надо сделать так, чтобы она его просто не замечала».

Другой вопрос – «как?» В ограниченном пространстве класса это весьма проблематично, тем более учитывая частоту его взглядов. Бывало, он ловил себя на том, что мог на протяжение всего урока смотреть на её профиль, и прерывал его либо звонок, либо педагог, оскорбленный невниманием к его персоне со стороны ученика. Учителя отвлекали его каверзными вопросами. Ну, или пытались. Ещё больше они оскорблялись, слыша правильный и полный ответ, и, скрипя зубами, ставили ему пятерки в электронный журнал.

Не получалось отлынивать только на русском языке. Вечник, выбранный Креоном для перевода Книги Талантов по причине великих познаниях в лингвистике, был посрамлен Изольдой Ростиславовной за незнание пунктуации. Это обстоятельство немало удивило и его самого. Сложно сказать, что у него не было способностей к языкам он знал правила, но, оказалось, этого недостаточно для грамотного письма. Этот язык не поддавался логике, сочетая в себе правила с великим множеством исключений и требование к определенной языковой интуиции, чтобы ставить знаки «как душа велит». Лазарь не мог сказать, что у него её нет, но у доски и в тетради она давала сильный сбой. Пожилая учительница усталым голосом возмущалась, не понимая, как молодой человек с таким богатым словарным запасом и умением блестяще выражать свои мысли может делать столько ошибок. Но у большей части мужской половины класса эта тема тоже западала, так что на это просто не обращали внимание.

Оказывается, даже его, при всех заслугах в языкознании, может подводить языковая интуиция. Поэтому на уроках приходилось не создавать иллюзию крайне бурной деятельности, а на самом деле писать упражнения под диктовку, разбирать правила и повторять со всеми то, что он никогда специально не учил, а просто нарабатывал естественным образом во время практики. Так что ситуация сложилась крайне странная: он, говорящий и пишущий на этом языке больше, чем все окружающие его люди вместе взятые, получает столь неприглядные оценки по предмету. Ниже они были разве что у Дикопольцева, но его Лазарь определил как персону весьма скудоумную и старался не замечать, чтобы не раздражаться лишний раз.

Невзирая на постоянное внешнее спокойствие и невозмутимость его могли выводить ровно те же самые вещи, что и других. Например, глупые люди. Именно глупые, а не имеющие пробелы в знаниях. Им присуще характерное поведение, которое порой не может не выводить из себя. Его было слишком много. Он был чрезмерно шумный, каждую перемену то тут, то там слышался его басистый смех, вызванный очередной похабной шуткой. Он обожал влезать в чужой разговор, вставляя пару бессмысленных фраз, и, обязательно, облапив собеседников огромными ручищами. Такая недозволительная фамильярность казалась бестолковой, и, чтобы не выводить его на агрессию, профессор ограничивался скидыванием руки с плеча с недовольным лицом. Шутки, вылетавшие из его рта, были такими примитивными, что Лазарю самому становилось стыдно. Но ещё хуже было то, что Никита был не один. Своим спортивным телосложением и успехами в компьютерных играх парень заслужил авторитет среди мужской части класса. Те, кто был обременён умом ограничивали своё с ним общение. Но были и подобные ему персонажи, сплотившиеся в компанию под его предводительством.