– Да-а… – задумчиво согласилась я.
Но женщина есть женщина: послушай мужчину и сделай наоборот.
Я еще раз пересмотрела все старые шмотки и… заняла денег. Теперь уж все равно отдавать за все скопом придется!
Поразмыслив, я помчалась в ГУМ. Понимала, что многого не куплю, но одну очень экстравагантную вещичку отхвачу. Хоть Леня и весь мир объездил, даже в Нью-Йорке побывал, но он же мужчина!
ГУМ с советских времен считался меккой всего самого-самого. Теперь там размещалось множество бутиков.
Бегу по длинному подземному переходу Охотного Ряда, глазею по сторонам, как и многие москвичи, сто лет сюда не заглядывала, а там, в подземке, чего только нет! И везде надписи известных фирм.
Останавливаюсь у обувной палатки. Продавщица ласковым голосом заманивает:
– Примерьте ботиночки, специально для вас, дама. Красивые, хоть в Америку поезжай.
Я усмехнулась:
– В Америку, говорите? Примерю, пожалуй.
Ботиночки оказались действительно хоть куда. Правда, шпилька высоковата. Я уж давно такими каблуками не баловалась. Все бегом, бегом, а без машины на шпильках далеко не убежишь!
Носочек узенький, белый, а сами ботиночки лаковые, черненькие, с белыми кантиками и шнурками. Удобные, экстравагантные и, наверное, модные.
– Модные, модные, – подтвердила девушка, – вы за такие деньги «Прада» не купите нигде, только у нас.
– Это «Прада»?
– А то!
– Я вообще-то в ГУМ собралась.
– Да что вы, женщина, там все так дорого, не подойти!
– А у вас, – осторожно поинтересовалась я, – сколько стоят?
– Всего двести баксов.
– Чего?
– Двести долларов, – пояснила она и добавила: – Какие это деньги?
Мне было очень интересно узнать, сколько эта девушка получает в месяц.
– А в ГУМе за них сколько возьмут?
– Не меньше четырехсот, а то и шестьсот.
– Чего?
– Долларов, – терпеливо повторила продавщица. – Сами посудите, в фирменном бутике они стоят в два раза дороже, а мы представляем продукцию разных фирм. Дорогих, – добавила она. – Где-нибудь в Париже вы к ним вообще не подступитесь.
– А в Америке?
– Что вы такое говорите? Я вот в «Космополитен» читала, что новая жена Тома Круза, Кэтрин ее зовут, покупает себе обувь за две тысячи долларов. Заметьте, не дешевле!
– Значит, эти будут выглядеть не очень презентабельно, – пробубнила я себе под нос.
Девушка возразила:
– Мой хозяин по блату у самого производителя покупает по несколько пар и привозит сюда, чтобы за большую партию пошлину не платить. Вы же слышали, как сейчас таможню прижали… – Продавщица все говорила и говорила что-то, а я уже представляла, как буду расхаживать по Америке вот в таких лаковых черно-белых ботиночках-шпильках.
– Уговорили, беру! – решилась я, и продавец завернула покупку.
Со свертком под мышкой прискакала на работу.
– Ты что, совсем с ума сошла? У тебя такие расходы с квартирой предстоят, – разбушевалась Светка, когда я открыла шикарную коробку, а из нее вынула ботиночки, завернутые каждый в отдельности в фирменную бумагу.
– Почему сошла с ума? Тебе не нравятся?
Прибежала медсестра Марина, у которой я снимала угол. Я надела ботиночки и прошлась по кабинету. Она всплеснула руками:
– Да о чем вы? Посмотрите, как отлично сидят. Кра-си-вые! Вы, Наталья Евгеньевна, в них как манекенщица!
– То-то и оно, – заметила Света, – они вычурные. Они не для тебя!
– Просто ты привыкла, что я в старых хожу.
В кабинет заглянула всезнающая хорошенькая Юлечка, которую Леня моему пациенту рекомендовал. Она в нашей клинике слыла модницей номер один.
