– Мне предлагали пост наркома внудел, а я, дурак, отказался, – усмехнулся я в ответ. – Сидел бы сейчас в этом самом кресле и расписывал последствия кому-нибудь другому.
– Не врёте, товарищ старший лейтенант, – внимательно глядя на меня, отметил Лаврентий Павлович. – Не врёте. Потому, что такими вещами не шутят. Отчего же отказались? Чекистская работа не прельщает?
– Всяк человек на своём месте хорош. Мне бы к железу поближе. А вам, наоборот, к людям. Поэтому-то я вас и рекомендовал на пост наркома.
– Взгляни, Всеволод, перед нами птица высокого полёта! Орёл! Наркомов пока не назначает, но уже выдвигает кандидатуры! Уже боюсь сам себя спрашивать, вдруг он наркомов и обратно снять может? С Ягодой и Ежовым как-то неладно получилось, дело тёмное. Ценить надо доверие такого человека! – Берия говорил шутливо-издевательски, а потом, жёстко, глядя на меня в упор, спросил. – Так что ли, товарищ Любимов!?
– Не совсем, товарищ комиссар первого ранга… – ответил я неопределённо.
– Постой, раз ты меня рекомендовал…
– Да, товарищ Берия, всё возвращается на круги своя, – не дал я закончить мысль наркому. – Вы же хотели, чтобы мы работали как в старые добрые времена?
Берия расхохотался, а потом, внезапно прервав смех, просто сказал.
– Молодец. Только теперь у тебя выбора совсем нет. «Фрунзе» будет ходить под дизелями и точка. Работу начнёшь немедленно.
– Не начну. По крайней мере до тех пор, пока не будут освобождены все арестованные по «моему» делу. И не просто освобождены, а с компенсацией издержек, – вот здесь я уступать совсем не собирался, поэтому даже не попытался высказать свой ультиматум как-то помягче.
– В вашем деле ещё разбираться и разбираться. Но все необходимые вам для начала работ люди завтра же будут переведены обратно в Нагатинский лагерь. Работать будем параллельно каждый по своей линии. Вы – по железу, мы – по людям. Не беспокойтесь, дело поручено мной капитану госбезопасности Кобулову. Он грамотный чекист и сумеет всё разложить по полочкам. Хотя кое-кто из тех, кого вы просите освободить уже признались, что копали туннель чуть ли не в Бразилию и готовили побег, а вы вообще – гондурасский шпион. Так ведь вы выражаетесь, товарищ Любимов? – начав приказным тоном, нарком в конце позволил себе шутливый вопрос.
– Товарищ комиссар госбезопасности первого ранга. Я. Каждый день. Буду писать рапорт. На имя своего непосредственного начальника. Майора госбезопасности товарища Меркулова. О том. Что условия для начала работ. До сих пор. Не созданы. Поэтому. Приступить к ним. Не могу! – я раздельно отчеканил свою позицию, позволив себе в конце, для пущего эффекта, ударить кулаком по столу.
– Вы отказываетесь выполнять приказ?! – да, так вывести Берию из себя, что все его эмоции относительно моей скромной персоны отразились на лице, мне удалось впервые.
– Отчего же, я буду выполнять приказ, – на этот раз я напустил на себя показную скуку и вальяжно развалился на стуле. – Один. Сяду и буду проектировать, обсчитывать всё то, что мы наметили. В порядке поступления. И буду это делать лет пятьдесят. Потому, что доверить такую важную работу кому попало, не могу. Как можно доверять агентам гондурасского шпиона? Не понимаю!
– Вы понимаете, что это саботаж? – рассматривая сложенные на столе руки, вступил в разговор Меркулов, пока нарком делал усилия, чтобы взять себя в руки.
– Конечно, товарищ майор, я отлично понимаю, что отказ создать условия для начала работ, имеющих государственное значение – саботаж. Похоже, вы это плохо понимаете, – пришёл мой черёд расставлять точки над «зю».
