Лусия опустила глаза. Щеки ее алели. Капитан же, несмотря на ее смущение, продолжил:
Tanto gentile e tanto onesta pare
La donna mia, quand›ella altrui saluta,
Ch›ogne lingua devèn, tremando, muta,
Eli occhi no l›ardiscon di guardare[12]… – Довольно, прошу вас. Иначе я сейчас же уйду! – воскликнула она.
Да, по ее виду можно было понять, что она даже напугана.
– Не гневайтесь на меня, прошу вас! Это все оттого, что я редко бываю в приличном обществе, – со вздохом произнес капитан. – Мне бы хотелось, чтобы вы чувствовали себя как дома.
– Зачем?
– Хм… в Испании, наверное, сейчас хорошо… цветут апельсины…
– Они уже давно отцвели! И прошу вас, сэр Дэвид, перестаньте! Может быть, для вас – это забава… но… я не знаю даже…
– Тогда не говорите того, чего не знаете! Женщине лучше молчать, чтобы казаться умной, – сухо сказал он, и костяшки пальцев, которыми он сжимал вилку, побелели.
Лусия сглотнула нервный ком. Почему простые, безобидные слова он воспринимает как оскорбление? Странные люди мусульмане. Но она должна была знать, что ее ждет.
– Ешьте, – сказал он тоном, не терпящим возражений. – Мой кок отлично знает, как полезное сделать вкусным и как из ничего сделать всё.
Лусия взяла вилку. Рука предательски дрожала. Она жутко боялась капитана, и сама не знала почему. Она с детства никого и ничего не боялась, а тут… Она даже не знала, как себя с ним вести, что и как говорить. Теперь она даже не могла смотреть ему в глаза, словно была в чем-то виновата. Поэтому красоты и ароматы кушаний как-то не очень занимали ее. И потом… тошнота…
– Почему вы ничего не пробуете? Или вас что-то не устраивает?
Сказать правду и признаться в том, что она испытывает приступы морской болезни? Или что она боится его? Нет, нельзя. Девушка опустила голову и попыталась попробовать паэльи, хотя в жизни никогда не ела паэльи. Дон Франсиско считал, что это еда бедняков, и не позволял дочери пробовать многое из того, что было сейчас на столе капитана.
– Я хочу знать правду, – наконец решительно сказала она.
– Какую?
– Кто я здесь?
– Я вам уже говорил.
– Но после того, что вы мне вчера сказали…
– Что?
– Нет, давайте только не будем играть в благородство… Может быть, это принято так у мусульман, – Лусия подбирала слова, чтобы найти подходящие.
– В благородство обычно играют христиане, – заметил он.
Лусия ожидала, что ее худшие опасения подтвердятся. Капитан словно прочитал ее мысли.
– Да, я выкупил вас у Саида. Вы это хотели услышать?
– Значит, я ваша наложница?
– Если хотите, да.
К горлу девушки снова подступила дурнота. А в голове звучала только одна нота с наигранным «Почему?». Жутко хотелось пить. Хорошо еще, что они сидели за столом так, что он не мог прямо на нее смотреть.
– Как вы себя чувствуете? – спросил Дэвид, искоса взглянув на девушку.
– Хорошо, – ответила она неуверенно.
– Позвать кока?
– Нет, спасибо. Все очень вкусно, только я не голодна. Я бы, пожалуй, чего-нибудь выпила.
Дэвид позвонил в колокольчик, и кок тут же явился, словно вырос из-под земли.
– Чего изволите? Вина, воды, пекнеза или… ракы?
Почему-то Лусия выпалила «ракы», хотя она не знала, что это такое… Капитан нахмурил брови, но все же кивнул в знак одобрения. Лусия даже не успела нахмурить брови в ответ, как кок уже стоял возле нее с так называемым «ракы».
Лусия взглянула на кока и обомлела. Мужчина был весь как в саже: лицо, руки, волосы. Чернота его кожи еще больше контрастировала с белизной фартука. Это был … бес, выскочивший из преисподней, это был бес из ее сна. Желтые белки черных глаз, толстые губы, крупный подбородок, кудри, выбивавшиеся из-под головного убора, и массы всего этого было куда больше, чем вес его коротких ножек и несоразмерно длинных рук.
