Фары вновь мигнули, и погасли. Женщина очень быстро переместилась к самому лобовому стеклу – она парила над капотом, не прикасаясь к нему даже клочком одеяния. Черные, без белков, глаза уставились прямо на меня, и она заговорила:
− Сменить пытаясь свою суть,
Себя не пробуй обмануть!
Что мнилось счастьем –
Быть бедою,
А что страшило−
Успокоит!
Когда вскипит в груди слеза,
Откроешь белые глаза!
От её неестественного, металлического голоса, каждый волосок на теле встал дыбом. Вит рядом сдавленно вздохнул – это привело меня в чувство. Соль! Наипервейшее средство против нявок! Махорки с собой нет, а вот в сумочке всегда маленький пузырёк с цветной солью – привычка каждого в нашей местности.
С отчаянным воплем: «А ну, пошла прочь!», я выскочила из машины и сыпанула солью прямо в метнувшуюся ко мне фигуру. С противным воплем она закружилась в тумане, сверкая голым вывернутым позвоночником. Туман, до сих пор тянувший щупальца к машине, перекипевшим молоком убегал обратно в лес.
Машина с воем завелась. Вит крикнул:
− Залезай скорее! Поехали!
Я не стала заставлять себя упрашивать. Прилив адреналина отступал: тело затрясло, зубы стучали, словно от холода.
− Ну, ты даёшь! – покачал головой друг, разгоняя машину. – Я думал, тут нам и конец придёт!
− Ты что? – удивилась я. − Будто не тут родился! Это же нявка! Их много в лесу. Не даром же за грибами никто не ходит – дорого слишком, за лукошко грибов жизнью или здоровьем расплачиваться.
Друг покачал головой.
− Я думал – сказки!
Я с удивлением уставилась на него.
− Ты же собрался поступать на артефактора! Магом становиться!
− Так, то магом, а это нявка! – покачал головой Вит. – Я их до сих пор не видел, как и домового или лешего.
− Но Беату мою сто раз гладил! – не сдавалась я.
− Твоя Беата как кошка простая, только умная очень!
− И разговорчивая!
Он пожал плечами, не торопясь сдаваться.
− В то, о чем люди болтают сложно поверить – у нявок спины пустые, позвоночник голый, а зубы как шило!
− Так и есть – ты теперь сам видел!
Он замолчал, напряженно уставившись на дорогу. Я почувствовала, как накатывает слабость – волна адреналина схлынула, потянуло на сон. Глубоко вздохнув, откинулась на сиденье, смотря на обрывок дороги, терявшейся за световой границей от фар.
− Агни, − нарушил наконец молчание Вит, − я на самом деле боюсь… становиться магом!
Я удивлённо посмотрела на него:
− Вот тебе раз! Если так, тогда зачем поступал?
− Маме пообещал, − признался он. – Уж очень она хочет, чтобы я в люди выбился. Сама знаешь, как нам тяжело было без отца…
Я кивнула, но друг не заметил, сосредоточенно смотря на дорогу.
Отец Вита работал торговцем мелким товаром по всей Чинтии. Чего только не продавал – от книжек общества святого Корнелиуса, до косметических средств с грязевого курорта Маркабры. Виту было десять, когда он уехал на работу куда-то за границу, откуда первые пару месяцев слал красивые открытки: с Ровернской башней-иглой, устремившей высоченный шпиль, крытый позеленевшей от времени медью в неестественно синие, раскрашенные акварелью небеса, пасхальными кроликами и цветными яйцами затейливо расположенными на витрине в Данхау… Хорошо помню, как завидовала тем открыткам – они казались волшебными – почище любой коргоруши!
Потом письма перестали приходить, а через некоторое время к Яндам приходил полицейский. Вит рассказывал, что мама писала заявление о пропаже мужа. Как бы там ни было, от Павла Янды по сей день не приходило вестей, а полицейские развели руками, оставив его фото среди других на стене участка под надписью: «Пропал человек». Кумушки, приходивший к нам в лавку, иногда отпускали язвительные замечания, будто отец Вита сбежал и завёл за границей другую семью. Не исключаю такого, но эту версию при друге озвучивать не стала – не для того нужны друзья, чтобы сыпать соль на рану.
