Размышления прервал звонок в дверь, я открыла – на пороге стоял Саня.
– Егоров, ты ли? – обрадовалась я. – Какими судьбами?
– Да вот шел из гаража, подумал: давно не виделись.
– Раздевайся. Ты извини, я хозяйством занимаюсь, – вид у меня был самый тот: фланелевая рубаха навыпуск и старые леггинсы.
– Я не вовремя, – сконфузился он.
– Егоров, в этом доме ты всегда вовремя.
В общежитии физфака он жил в одной комнате с Антоном и был единственным мужичком, который навещал меня после развода. Увидев, как он потирает покрасневшие руки, я честно предупредила:
– Прости, чая предложить не могу: все печку до ума не доведу.
– Да я и зашел ее наладить.
– Егоров, что бы я без тебя делала!
– Известное дело – язву желудка наживала.
Он выложил из сумки инструменты и черные диски, я пристроилась рядом на табурете: мне всегда нравилось смотреть, как он что-нибудь ремонтирует – без суеты, но споро и аккуратно. Он привычно ворчал, однако я не обижалась: Саня был суров, но справедлив. Защищалась, конечно, но так, для порядка. С ним можно было говорить о чем угодно, мы не касались только двух тем: Антона и Гали. Саня женился на четвертом курсе, почти сразу после нас, по-моему, как-то скоропалительно, и, кажется, не был особенно счастлив в браке. С другой стороны, а кто так уж счастлив? Опять же, если люди столько лет несмотря ни на что живут вместе, значит, для этого есть причины. К тому же и Никитка…
Однако сейчас Егоров был настроен маленько побухтеть, я прослушала его монолог до первой паузы и встряла:
– Егоров, – сказала я проникновенно, – достали вы меня своими наставлениями. Вам хочется, чтобы я изменила личную жизнь? Ладно, не придется тебе больше с моей печкой возиться.
Отвертка, звеня, полетела на пол; Саня медленно повернул ко мне растерянное лицо.
– Честно, Егоров, за лето сделаю ремонт, все-все приведу в порядок.
Он глубоко вздохнул, вроде даже с облегчением, посмотрел по сторонам и покачал головой:
– Здесь же пахать и пахать. Как ты одна? Давай договоримся: ты позвонишь…
– Егоров, – сказала я кротко, – ты считаешь, у меня слишком много волос на голове?
Он понял намек, отвернулся и быстро закончил работу.
– Можно опробовать.
– Отлично, сейчас чай поставлю.
– А какую-нибудь глазунью сделать нельзя?
Ох уж эти мужики, вечно они есть просят.
– Егоров, ты же, вроде, умный. Ну подумай: зачем мне яйца, если печка не работает? У меня водится хлеб, сыр и малиновое варенье.
– Узнаю брата Колю.
– Я тоже кое-кого узнаю. Иди лучше руки помой, а я пока спроворю.
Санька скептически хмыкнул на мое «спроворю», а напрасно: к его возвращению стол был накрыт наилучшим образом – на самом-то деле я девушка шустрая. Иногда. Бываю.
Чайник закипел быстро – воды я налила немного, так что вскорости мы пили замечательный «липтон» и уплетали бутерброды. Едва перекусив, Егоров глянул на часы и поднялся:
– Извини, я обещал Никите…
Что поделать – окольцованная птица.
Уборку я так и не смогла закончить: позвонила Лерка, пришлось ехать к ней, но я была даже рада – после ухода Саньки сделалось почему-то жутко тоскливо, хоть вой. А тут снова альбомы, каталоги, разъяснения – глупости из головы вон. Прервал наши интенсивные занятия телефонный звонок; Лерка ответила, я смотрела, как она кивает перламутровому айфону – забавная картина.
– Не беспокойтесь, сделаю… Да… Настя, запиши. Э-э, чистый лист возьми.
Я послушно зафиксировала под ее диктовку на белоснежной странице: «Среда, 17–00, у киоска, Тагир». И не жаль изводить такую чудесную бумагу на ерунду! Как всякий пролетарий умственного труда, я бережно относилась к писчему материалу, но эти новые русские – что с них взять?
