– Вы при этом присутствовали?
– Я нет. Вот он присутствовал.
– А он что, немой? Отчего он сам не рассказывает? – спросил полицейский.
– Я плохо говорю по-английски, – с горем пополам ответил ему Петя.
– Тем не менее! – потребовал старший инспектор Джонсон. – О всех происшествиях должен сообщать очевидец, а не тот, кто знает о нем по слухам.
Мне очень захотелось сказать что-нибудь едкое в ответ на этот укол про слухи, но пришлось промолчать. А Пете, наоборот, пришлось излагать суть происшествия. При этом мне постоянно приходилось ему помогать подбирать правильные слова. В результате все получилось много дольше, чем если бы все рассказала я одна. Хотя с формальной точки зрения старший инспектор Джонсон и был прав. Дослушав рассказ, он сказал:
– Ну вот. Мне стало все понятно.
– Наконец-то! Не прошло и года! – с милой, но весьма ехидной улыбкой воскликнула я.
Джонсон глянул на нас весело.
– Это вполне в стиле инспектора Мортона! – сообщил он. – Это же он ведет дело, в связи с которым вы приглашены сюда? Так вот, он под благовидным предлогом заманил подозреваемого сюда и провел опознание. Свидетель указал на отца этого молодого человека, и его арестовали.
– Инспектор Мортон был в это время с нами и занимался совершенно иными вопросами.
– Ну… у него есть помощники. Кстати, отчего вы не обратились к нему?
– Он срочно уехал.
– Вот видите. Подозреваемого увозят и инспектор следует за ним!
– Ох! – вздохнула я. – Окажите нам последнюю любезность, подскажите, как нам добраться до посольства Российской империи.
– А вам для чего? – насторожился Джонсон.
– Мы являемся подданными Российской империи, и уж, несомненно, посол Его Величества встанет на защиту наших интересов. Будет, конечно, громкий международный скандал, которого мы всячески пытались избежать…
– Э-э-э… подождите минуточку.
Инспектор Джонсон весьма поспешно вышел из своего кабинета.
Петя посчитал возможным перестать перетаптываться у двери и присесть на стул вблизи меня.
– Ох, Даша. Вы его запугали! – радостно сообщил он.
– То ли еще будет! – пообещала я. – А если бы вы, Петр Александрович, не портили впечатление от моих слов глупыми улыбочками, притом что обстоятельства к ним не особо располагают, то мистер Джонсон испугался бы быстрее.
– Дарья Владимировна, еще при нашей первой встрече я сказал, что, когда вы сердитесь, вы становитесь еще прекраснее. И всякий раз, как вижу вас сердитой, убеждаюсь в правоте моих слов.
– Ах, оставьте, сударь, – сказала я жеманно, потому что Петя своим тяжеловесным комплиментом заставил меня перестать быть на него сердитой, – вы пытаетесь вскружить голову наивной девушке!
Тут уж мы оба рассмеялись. В конце концов, обстоятельства не были столь уж страшны, скорее они были курьезны.
Инспектор вернулся минут через десять, и не один. Джентльмен с густыми бакенбардами, несомненно, являлся большим начальником, если судить по качеству сукна его мундира, нацепленным на него орденам и проявляемой к нему старшим инспектором почтительности.
– Приношу вам свои официальные извинения, – сказал человек с бакенбардами. – Произошло досадное недоразумение…
– Все так говорят! – не удержалась я, глядя на Джонсона. Тот начал краснеть.
– Что? – спросил начальник.
– Простите. Мы готовы принять ваши извинения, но просим разрешить это, как вы сказали, досадное недоразумение как можно быстрее.
– Непременно. Сейчас я пришлю сведущего в деле человека, он окажет вам всемерное содействие. И я, в случае необходимости, готов принять личное участие.
