– Вы дружите?
Эля была поражена. Выходит, она теперь тоже может запросто подойти к Доспеховой и, хлопнув ее по плечу, что-нибудь сказать. Ладно, обойдемся без хлопаний, но сказать что-нибудь надо будет обязательно.
– Ой, не выдумывай, – уже знакомо сморщилась Алка. – Мне тебя хватает. Журнал попросила. И вообще – смени эту дурацкую толстовку на что-нибудь другое. Ты со своими лошадьми скоро сама ржать начнешь.
Эля натянула на груди свою любимую кофту. Ну да, ей очень нравятся лошади, она даже подумывает на конюшню сходить, в секцию записаться. Вот и здесь у нее летящая над травой коняшка на сером фоне. На что она ее поменяет? Уж блузку с глубоким вырезом точно не наденет.
На этом разговор закончился, но Эля из вредности еще неделю ходила в толстовке, пока мама вечером не бросила кофту в стирку, и пришлось надевать зеленый блейзер.
Пролетел еще один год, и Эля поняла, что все разваливается.
– А что вы делаете летом?
Они сидели на качелях. Дул холодный ветер. Солнце слепило, но было зябко. Заканчивался седьмой класс.
– Мы едем в Махачкалу! – торжественно произнесла Алка, выпрямляя ноги в красных сапожках на низком каблуке.
Красивые. Новые совсем. Вон как блестят.
– Три недели! Представляешь? У отца там какие-то дела.
– Круто!
Эля откинулась назад на вытянутых руках. Мир перевернулся. Вверх тормашками пробежала собака.
– А я в деревню.
Она резко выпрямилась, заставив двор раскачиваться.
– Ты мне напишешь, как в прошлом году?
Тогда от Дроновой пришло два письма. Настоящих. По почте.
– Ну что ты такая отсталая… – протянула Алка. – Купи себе флешку, сделай Интернет. Вот я буду бегать по Махачкале, искать почту?
Эля подобрала ноги, прислушиваясь к скрежету уставших суставов качелей. Можно попросить папу. Наверняка недорого. И несложно. Если он позволит взять ноут в деревню.
– Хорошо, – остановила она и скрип, и раскачивание, и мельтешение двора. – Я тебе буду каждый день писать.
– Пиши, пиши, – глядя в сторону, пробормотала Алка.
Через заднюю калитку школы выходила Доспехова. Ветер подхватывал ее длинные распущенные волосы, перебирал невидимыми пальцами, привязывал к ней шагающего следом Лешку. Максимихин отстал, гоняя кусочек кирпича.
– Промажешь! – через Алкину голову крикнула Эля.
Камешек звонко цокнул о железную трубу калитки. Сашка коротко глянул из-под рыжеватого чуба.
– Ну, все! – бросил он в ее сторону.
С места они сорвались одновременно. Качели застонали за спиной.
Эля убежала. Она хорошо бегала, всегда обгоняла мальчишек. А здесь, во дворах, когда есть, где спрятаться, – и напрягаться не пришлось. Через пять минут она бодро шагала обратно. Какая-никакая, а все-таки победа. Приятно. День прожит не зря…
Алка все еще сидела на качелях. Максимихин устроился на месте Эли. Ничка картинно облокотилась о подпорку, подставила лицо солнцу, закрыла глаза. Лешка топчется рядом, скучает.
Выйти? Нарваться на скандал с Сашкой. Не вернуться? А о чем они там так весело трепятся? Доспехова еще эта… Тоже пляж нашла в апреле месяце. Эля вытащила телефон, два раза нажала на зеленую трубочку – Алка у нее была в приоритетных номерах. Матери столько не звонила, сколько ей.
Заиграла знакомая музыка – такой звонок был на телефоне у Мориарти в новом сериале про Шерлока Холмса. Дронова достала сотовый, глянула на экран и… положила трубку в карман.
От неожиданности Эля хотела крикнуть – это она звонит, чтобы Алка ответила.
