Пацаны - страница 17

– Ну подальше, так подальше. Всё, хорошо, поехали в отдел, там всё операм расскажешь, – с чувством выполненного долга довольно произнёс он.

*****

Уже во втором часу ночи они приехали в негостеприимный Знаменский РОВД, который в столь поздний час жил своей жизнью. Куда-то вели задержанных, в наручниках сидели в коридоре и ожидали своей участи подозрительные шаромыжники, в обезьяннике выли пьяные песни бомжи. ППС-ник вёл Санька к операм, как вдруг в коридоре, рядом с приёмным окошком, им встретился высокий милиционер просто неописуемой толщины. Жир торчал из всех щелей его формы, вылезая между натянутыми как тетива, готовыми в любой момент выстрелить пуговицами. Куски сала свисали между штанами и курткой, а голова толстяка не помещалась в фуражку. Кроме надувных размеров, «дядя Стёпа наоборот» был ещё и исполинского роста, в связи с чем при одном взгляде на него сразу появлялось ощущение ужаса и первородного трепета.

– А, Петров, приехал… Ты кого это ведёшь? – спросил хозяйским голосом милицейский жиртрест.

– Да вот, потерпевший… Говорит ограбили его, куртку сняли. Мы вот поездили по району, никого не нашли, – оправдываясь ответил сержант.

– Ограбили говоришь? А ну-ка, дай на него посмотреть, – в приказном тоне велел безразмерный милиционер, видимо он был здесь за главного.

Высокий милицейский толстяк пододвинул Шурика на свет и впился в него своими свинячьими глазками на заплывшем жиром лице.

«Интересно, где для таких форму шьют, – пронеслось в голове у Санька, – наверное, на фабрике «Милицейский богатырь»…

– Что-то личность мне твоя знакома, а? А может и не было никакого ограбления? Может это ты сам куртку сдал?

Подлый жирдяй зрил в корень, по всему видать опытный, прошаренный. Как он его так просто раскусил? Душа ушла в пятки, Шурик сглотнул и почувствовал, что теперь из потерпевшего он потихоньку становится главным подозреваемым. Месье стоял открыв рот и не знал, что сказать.

– А ты знаешь, что за дачу ложных показаний дают два года лишения свободы? – не унимался толстяк, он уже был готов расколоть малолетнего преступника, – признавайся, ведь не было никакого ограбления? Ты думаешь тут с тобой в игрушки будут играть? Сейчас не к следователю, а в клетку у меня загремишь!

– Ну как же не было, – мямлил, потупясь, Санёк, – почему сразу не было-то… Было…

– Да ладно, Василич, что пристал к пацанёнку? Вечно ты со своими методами, у тебя и мёртвый заговорит, – вступился за Шурика сержант Петров, – да ты, парень, не тушуйся, Василич у нас грозный, но справедливый. Только ты это… Если злодеи, ну которых поймали, не твои, может не будешь заявление писать? Сам понимаешь, «залётных» не найдёшь, а нам – лишний «висяк». Вот заходи, знакомься. Это дядя Миша, оперативник. Ну ладно, Михан, принимай пацана, я погнал, у меня уже вызовы.

– Добрый и плохой полицейский во плоти. Аллилуйя, – подумал Сашка, – надо всё вывернуть так, чтобы и родоки остались довольны, и милиция не повязала. Вот ведь театр, едри его мать. Задачка не из лёгких.

В сопровождении «Михана» они прошли в соседний кабинет, где Санька ждал очередной сюрприз из серии «невероятно, но факт». В этом самом помещении, а точнее допросной комнате, скрестив закованные наручниками руки за спиной, сидели Боярский и Караченцев. Точнее их полные двойники, как нельзя лучше подпадающие под описание, выдуманное Саньком. Вот высокий, симпатичный, худощавый черныш в джинсах и свитере с усами и длинными волосами, только гитары не хватает. Вот невысокий спортивный коренастый парень с нервным широким лицом и причёской, зачёсанной вправо. У него большие подвижные чёрные глаза, крупные губы и обаятельная широкая щербинка между передними зубами.