– Привет, – она масляно улыбалась.
Я кивнул и уставился в своё пиво. Дальше следовал обычный набор «Я узнала тебя по волосам», «Я люблю ваши песни», «Я люблю тебя» или «Я люблю Мило, можешь ему передать?».
– Винфрид, можно сделать с тобой селфи?
Я прикрыл рот кулаком, подавляя зевок. В душных помещениях от пива меня клонило в сон.
– Нет, извини, – я снова уставился в своё пиво.
Лицо малиновой девушки досадливо искривилось, и она нехотя отплыла от моего столика. Я продолжал потягивать пиво, наблюдая за происходящим вокруг. Выудив из кармана блокнот, я раскрытым положил его на стол. Вдруг придёт в голову хорошая строчка? Стоит быть готовым. Вдруг меня окликнули:
– Вин!
Я развернулся в сторону, откуда кричали, и мне в лицо хлестнуло холодное шипящее пиво. Малиновая девушка прошипела «Козел!» и с грохотом поставила опустевший бокал на мой столик. Пивные струи шипели и стекали по волосам и лицу на футболку и штаны. Девушка за соседним столиком вынула наушник и через проход протянула мне стопку салфеток:
– Твоя девушка та ещё штучка, – по-английски проговорила она.
Отфыркиваясь от стекающего пива, я рассмеялся:
– Хоть в чём-то повезло: это не моя девушка.
– Помочь?
– Справлюсь, спасибо, – я промокнул волосы и лицо, потом взялся за штаны: им досталось больше всего.
Девушка по соседству снова сунула в ухо наушник. Я подождал ещё две или три минуты. Вот-вот она должна обернуться и сказать: «Да, кстати, я узнала тебя». Прошло несколько минут, но ничего не происходило. Она все так же была поглощена музыкой. Может ли так статься, что она единственный человек в этом баре, который не знает, кто я? Мой бокал был почти пуст. Я еще немного понаблюдал за соседкой. Она сидела за крайним столиком, и свет от лампы касался ее спины и кончиков русых волос.
…Течение времени размазывается. Наверное, мы сидим так довольно долго: она в наушниках над пивом, а я – пристально глядя на нее. Она поднимает глаза и смотрит прямо на меня. Я мгновенно перевожу взгляд на парочку туристов, громко болтающих на итальянском. В бар вваливается шумная компания из пяти человек, и я теряю из виду итальянцев. Компания громко решает, за какой из оставшихся двух столиков им сесть. В тот момент, когда они наконец выбирают место, меня окутывает терпкий запах, похожий на смесь полыни и лайма.
– Никогда не видела таких шумных немцев, – объект моего наблюдения убирает волосы со лба и кивает на стул рядом со мной. – Не против, если я подсяду к тебе? Кондиционер невыносимо дует в спину.
Она говорит на плохом немецком: слишком старается на звуках «р» и «ш».
Я сдвигаю в кучу блокнот, телефон и бокал, освобождая место для ее пива.
– Много пива, и – вуаля! – не отличить немца от итальянца, – щелкаю я пальцами.
И через секунду, будто в подтверждение моих слов, шумная компания взрывается хохотом.
Девушка не улыбается. На её симпатичном загорелом лице россыпь веснушек. Я не заметил их, когда она протянула мне салфетки через проход. Должно быть, веснушки не видно на расстоянии – из-за загара. Ее серо-голубые глаза смотрят спокойно и невозмутимо. Одно могу сказать точно: она моего возраста.
– В таком случае у меня есть рецепт превращения немца в восточного славянина, – она расслабила плечи и похлопывала себя по щекам, совсем не глядя на меня.
– Похоже, я был восточным славянином всю свою юность.
Она щурится и слегка улыбается:
