И тут третий ужасающий взрыв потряс эсминец, разбросав людей в стороны. Душераздирающий скрежет подсказал Этону, что у корабля полностью оторвалась корма.
Квейл, хоть и в латунном скафандре, поднялся первым – наверное, отчаяние придало ему сил. Лом в его руках обрушился на голову капитана, но скафандр стеснял движения, и улар вышел неуклюжим – его частично приняла капитанская фуражка. Все же Этон рухнул на пол, почти потеряв сознание. Следующим взмахом лома Квейл попытался сбить с ног лейтенанта Криша, промахнулся и бросился дальше, сопровождаемый толпой.
Закинув руку капитана себе на плечо, Криш помог командиру подняться на ноги.
– Идите в машинное отделение, лейтенант, – неразборчиво проговорил Этон. – Смените механика.
– Слишком поздно, сэр. Разве вы не видите, что происходит? Поле уже разваливается.
Этон, борясь с наваливающимся забытьем, огляделся вокруг. Лейтенант был прав. В воздухе возникал мерцающий . туман. Одолевала тошнота, а переборки, да и все твердые предметы, казалось, кружатся безостановочно. Это было верным предвестником разрушения ортогонального поля.
Криш потащил капитана по коридору. Питание отключилось, и лампы погасли, сменившись тусклым аварийным освещением с автономным питанием.
И сквозь этот хаос доносились жуткие крики. Корабль тонул, погружаясь в бездну страта, и кричали люди, уходящие в Пучину Погибших Душ.
Как захлебывается человек, попавший из воздуха в морскую пучину, так теряет он разум, попав из естественного, рационального времени в глубины страта.
Через несколько ярдов капитан заставил себя стоять прямо, хотя в голове еще гудело, и освободился от поддерживающей руки Криша.
– Оставьте меня здесь, лейтенант… Примите командование… сделайте, что в ваших силах.
Криш снова подхватил капитана, но тот снова освободился.
– Но вы должны позволить мне помочь вам, сэр. Может быть, всего несколько секунд…
– Вы прекрасно понимаете, что я не могу покинуть корабль. Спасайтесь сами… и спасайте всех, кого сможете. – При виде колебаний Криша голос капитана стал громче и тверже. – Это приказ, лейтенант! – Этон взмахнул пистолетом. – У меня есть чем защититься… от страта.
– Есть, сэр, – скованным голосом отозвался Криш.
С искаженным от волнения лицом он сделал шаг назад и отдал капитану честь, получив слабый ответный салют.
Тогда лейтенант повернулся на каблуках и пошел прочь.
Через несколько секунд после этого мерцающее поле ортогонального времени исчезло. Лучевой пистолет, из которого капитан намеревался застрелиться, выпал у него из руки. Не прошло и секунды, как поле появилось снова, но это была секунда, когда капитан увидел.
Увидел страт. Темпоральный субстрат.
Пучину Потенциального бремени.
Увидел лишь на миг, но здесь и мига более чем достаточно. К счастью – а может быть, к несчастью, – вернувшееся ортогональное поле спасло капитана, погрузив в беспамятство. Действие страта на разум не вызывает милосердного забытья, но при возвращении в бегущее время возникает удар по сознанию неимоверной силы. Этон сразу лишился чувств.
Еще через несколько секунд два унтер-офицера, отчаянно бегущие к спасательным плотам, увидели лежащего капитана. Без раздумий, рефлекторно, каждый из них схватил Этона за руку, и капитана поволокли к плоту номер три.
Когда поле ортогонального времени (то есть времени, доступного пониманию человеческого разума) разрушается, оно исчезает не сразу. Его пузыри и фрагменты существуют еще минут десять, вихрясь и дрейфуя в страте.
