Падение иудейского государства. Эпоха Второго Храма от III века до н. э. до первой Иудейской войны - страница 6

Евреи не остались, однако, равнодушными к обрушившимся на них насмешкам. Дело дошло до литературного спора, который евреи повели не в виде открытого диспута с Манефоном, а так, что различными способами публично противопоставляли истинную картину своего прошлого ложной, нарисованной Манефоном. Это выразилось уже в переводе их древних священных первоисточников. Опыт, однако, показал, что эти произведения или не читались язычниками, или не находили доверия, и евреи очутились в том щекотливом положении, в котором бывает каждый, кто выступает своим собственным защитником. Тогда избрали себе чужого. При дворе первого Птоломея жил историограф Гекатей из Абдеры. Этот ученый, кроме одного произведения о Гипербореях и другого – о поэзии Гомера и Ге – зиода, написал также египетскую историю, в которой он, естественно, должен был упомянуть и о еврейском народе. Так как в его время евреи еще ни в каком отношении не подавали повода к зависти, то он вел повествование о них спокойно и деловито. Все достоинство этого изложения евреи оценили, однако только после того, как Манефон опубликовал свои издевательства над ними. Но содержания произведений Гекатея не было, однако, достаточно для совершенного опровержения Манефона. Поэтому их пробелы были так обильно заполнены еврейской рукою, что уже позднейшие писатели древности либо сомневались в подлинности его «Книги о евреях», либо считали автора еврейским прозелитом. По-видимому, два места в его произведении были распространены в большое целое. Первоначальную историю евреев излагала апокрифическая книга Гекатея об Аврааме и египтянах. Это сочинение не довольствовалось только тем, чтобы сделать Авраама провозвестником единства Бога, возвышенности Бога над всем, что Он создал: в книгу введен был целый ряд стихов знаменитых греческих поэтов для подтверждения истинности того, что проповедовал Авраам. Но дурно то, что и эти стихи по большей части не подлинны. Во всяком случае, в высшей степени интересно, что еврей того времени мог заставить самых знаменитых греческих поэтов (именно Эсхила, Софокла, Эврипида, Филемона, Менандра, Дифила, между ними и мифического Орфея) возвышать еврейское воззрение на Бога, не впадая тут же в противоречие. Правда, то, что здесь сообщается, есть лишь часть еврейского понимания Бога. Живое отношение Бога к своему народу нигде не выступает вперед. Но святость Бога, которая даже жертвенное служение ставит ниже исполнения нравственных заповедей, и которая указывает отдельной личности на будущее воздаяние, всюду подчеркивается: правда, эта идея в сущности не была совершенно чужда, например, великим трагикам. Наряду с этими подделками введены и некоторые подлинные отрывки из прежней греческой литературы. Все это литературное направление весьма знаменательно: оно обнаруживает обширное знакомство с греческим языком и литературою; человек, который мог так писать, был по своему образованию эллином, как бы он не гордился своим еврейским происхождением и складом мышления. И как он сумел слить в своем лице эллинизм и иудаизм, так умел он и в мировоззрении обоих народов искать и находить родственные черты. Именно то усиливало в нем его чувство собственного достоинства, что он в высших идеях греков открывал лишь предчувствия того, чем давно обладал его народ, благодаря Откровению Бога. Был ли успех всей этой книги Гекатея об Аврааме значителен, – неизвестно; цитирование греческих писателей с целью более сочувственного принятия эллинским язычеством иудейской миссионерской проповеди с тех пор вошло во всеобщее употребление, и уже Павел перенес тот же самый прием на христианскую миссионерскую проповедь.