С любовью, твоя Сидния».
Следующее письмо было более ранним, аж за 17 августа 1963 года.
«Здравствуй, Хатун.
Мне нравится притворяться Огул-Гаймыш, если ты моя Хатун.
Я живу нашей встречей, с которой уже прошла неделя, но ты до сих пор провожаешь меня во снах все эти ночи. Ты делаешь это всегда, только сейчас намного красочнее, словно в мой последний день у порога твоего старого подъезда.
Я стала больше петь. Знаешь, мне кажется, существуют триггеры для наших возможностей. Обстоятельства, места или люди, которые заставляют тебя делать что-то намного красочнее. С момента, как мы полюбили друг друга, прошло полгода, и всё это время мне хочется добираться своим голосом до самых далеких звезд, на которых можно будет прочитать по нотам все стихи, написанные тебе».
«…Марта, я хочу умереть…» – 08.04.1964.
«…Марта, мои легкие сгорают от жажды жизни при твоем присутствии…» – 15.03.1965.
«…Я снова вижу их…» – 17.11.1964.
«…У меня был приступ…» – глаза Александра судорожно вырывали эти строчки из писем.
«Привет, Марта, я люблю тебя» – было очень много таких коротких.
«…Мне становится хуже…» – 12.12.1964.
«…Сегодня я нарисовала щегла, кажется, это ты…» – 20.05.1963.
«…Отец меня ненавидит даже в день рождения, хотя не думаю, что для ненависти должен быть определенный день или место, так же, как и для счастья…» – 26.12.1964.
«…Мама настояла на лечении…» – 09.01.1965.
«…Я подружилась тут с одним мальчиком по имени Аллен, ему 17, но я чувствую себя его возраста, хоть и пять лет назад я не была призраком…» – 16.01.1965.
«…Они сказали мне что-то о морском воздухе Югославии…» – 02.02.1965.
«…Я пела сегодня в зале для отдыха, один из пациентов сказал, что я сумасшедшая, но сегодня я просто счастливая…» – 07.02.1965.
«…Аллен умер» – 14.02.1965.
«…Я видела себя, она сказала, что я окажусь в раю…»
Александр метал письма дальше в попытке найти последнее от нее. Дата была за 10.06.1996.
«Приветствую тебя, Марта.
В первый день нашего знакомства, когда ты только пришла в наш институт, когда всё было так свободно, а самой страшной проблемой было получить C или D по предмету у Вирджинии Стенингтон, ты спросила меня, к чему все-таки приводит процесс жизни. Тогда мы стояли в коридоре, когда у обеих было свободное окно, но я торопилась из-за скорого начала пары. Будучи в спешке, я сказала, что этот процесс приводит в никуда. Но сейчас у меня было достаточно времени, чтобы понять это, и я бы хотела повернуть время вспять и сказать тебе другой ответ. То, что этот процесс не может приводить в никуда, ибо мы изначально все были здесь в виде кругов, фигур, колец при плавлении клапанов сердца, горного массива, смыкающегося с лесом, – мы все должны сомкнуться. Мы выполнили всё, для чего были рождены, чтобы навсегда стать сомкнутыми. В этом и есть бесконечность, endless».
Руки Александра затряслись в осознании, что Сидния тоже что-то сомкнула. Он отшвырнул прочитанное и застрял в поисках окончательного ответа. Вдруг послышался звонок домофона.
– Алло, Марта? Да, открываю. – Франциска положила трубку.
Александр в страхе снова посмотрел на открытый шкафчик. Письмо с другим отправителем лежало прямо перед ним. Агнес Крофл, Ланкастер, штат Огайо. 17.06.1966.
«Здравствуйте, Марта.
Вчера не стало Сиднии. Надзиратель не заметил, как она оторвала ушко металлической банки от газировки, которым и сумела вскрыть вену на правой руке. На похоронах будет только семья».
