Падение. Том 1 - страница 8

Вот и кладбище – последнее и надежное пристанище…

В полдень колхозный грузовик громыхая въехал в село. Машина была загружена нехитрой домашней утварью, свободного места было много. В кузове сидела женщина и двое детей, лет девяти и шести. Младший в своих объятиях держал в достаточной степени упитанного кота желтого окраса с большими белыми пятнами, разговаривал с ним, обращаясь к нему «Мастан». Кот вел себя смирно, точнее, уверенно: чувствовалось его полное доверие к тому, кто его держал в руках. Иногда открывал один глаз и смотрел на Малого, как бы спрашивая: «Не приехали ли еще?» И тот, в свою очередь, на полном серьезе говорил ему:

– Нет, мой сладкий, еще не приехали, и неизвестно, когда приедем. Но ты потерпи, я с тобой.

Последние слова он произносил подчеркнуто громко, чтобы мать с братом тоже услышали.

Дети уже устали, особенно младший: всю дорогу о чем-то канючил, просил то остановиться, то поесть, то еще чего-нибудь. Женщина всячески старалась успокоить его, однако эти попытки особого успеха не имели: тот ненадолго успокаивался, и потом все начиналось сначала, но уже просил чего-то от имени кота. Видимо, лопнуло терпение у старшего, и дал Малому подзатыльника, но думается, тут же пожалел о содеянном и отполз в передний левый угол кузова, где стояли друг на друге два широких ящика с курами. В свою очередь, этот подзатыльник для Малого оказался подарком судьбы, потому как сейчас можно было орать во все горло и капризничать по полной программе, притом имея на это моральное право, чем он немедленно и воспользовался. Мать, как всегда в таких случаях, начала ругать старшего и, естественно, жалеть Малого. К тому времени грузовик уже начал покидать пределы села. Окраинные дома вновь остались позади, и рев Малого стал еще сильнее. Тут и старший поддержал его и спросил у матери:

– Ты же говорила, что приехали! Куда же тогда мы едем?

На его вопрос мать ответила:

На этих и подобных им извилистых дорогах, тропках мы оставляли и оставляем следы

– Мы будем жить на окраине села, рядом с колхозным садом.

Тут Малой вступился и сказал:

– Мне пора помолиться.

Эту фразу он впервые услышал от дедушки Ибода, который в Казахе жил недалеко от них, часто заходил к ним, беседовал с отцом и всегда прерывал разговор этими словами и уходил к себе. Отец и мать говорили, что он курд, и, видимо, сами не придавали этому никакого значения, поскольку никакого разъяснения за этим не следовало. У дедушки Ибода детей не было; отец говорил, что у него было трое сыновей, ушли на фронт и не вернулись, но это было не совсем так.

Малой однажды случайно узнал страшную тайну. Он с Мастаном гулял в саду, оба устали, Мастан захотел спать, и Малой решил пойти домой, чтобы тот немного поспал. Когда подошел к дому, дверь была приоткрыта, и отец рассказывал о дедушке Ибоде; ему стало интересно, остановился и, притаившись за дверью, начал слушать. Отец говорил, что старший сын дедушки Ибода вернулся с фронта инвалидом, без обеих ног, осенью сорок четвертого года. Жил с ними до сорок девятого года, катался на маленькой тележке. Каждый день на своей тележечке доезжал до рынка, там у него была маленькая будочка, где чинил башмаки тем, кто приходил, и на эти деньги жила его семья. После того как в сорок восьмом году умерла жена дедушки Ибода, произошла другая беда. По приказу какого-то усатого, имя которого Малой не мог разобрать, осенью сорок девятого года собирали всех инвалидов по всей стране и увозили куда-то далеко, чтобы они там умерли. Рассказывая это, отец очень много плохих слов говорил об усатом и страшном человеке, мать пыталась успокоить его, чтобы не говорил плохих слов об усатом, потому как может кто-то услышать и сообщить синим фуражкам. Кто такие синие фуражки, Малой тоже не мог понять. Но отец не обращал внимания и говорил, что свое он отсидел. Малому тоже стало страшно и, когда отец закончил разговор о сыне дедушки Ибода, отошел от двери немного подальше и стал возвращаться с шумом, чтобы родители не догадались, что тот слышал, о чем они говорили тайком. Маленькую тележку, о которой говорил отец, Малой видел не раз. В доме у дедушки Ибода вдоль стен от входа стояли две тахты: на одной спал сам, а вторая всегда была убранной, на ней лежали матрац, ватное одеяло и небольшая подушка. У подножия тахты стояла, как понял Малой, та самая тележечка, на которой лежали две какие-то непонятные ему штучки с ручками, все хотел спросить у дедушки Ибода разрешение взять тележечку, чтобы поиграть, но как-то не получалось, а потом и вовсе передумал делать это.